Генерал де Голль и Россия - [26]

Именно договор, в частности применение его третьей, самой обязывающей статьи, предусматривавшей автоматическое принятие совместных мер по защите от агрессии, сделал еще более напряженными отношения Парижа и Москвы в конфликте вокруг Сан-Францисской конференции. Известно, что ее созыв предусматривался решениями, принятыми на конференции в Думбартон-Оксе в отсутствие Франции и без консультации с ней. Оставаясь верным себе, генерал де Голль, проявлявший в этом вопросе личную заинтересованность, предложил поправку, тут же отвергнутую Москвой. Это повлекло за собой новый виток напряженности в отношениях Москвы и Парижа, дальнейшему ухудшению которых способствовал отказ генерала де Голля войти в число держав, приглашающих в Сан-Франциско. Сталин пришел в ярость, обвинил де Голля, как и в Ялте, что он вечно вносит сумятицу своими действиями. Но главным яблоком раздора между де Голлем и Сталиным служила статья 3 франко-советского договора. Нужно напомнить, что Жан Лалуа жестко критиковал ее, считая опасной для Франции, но генерал придавал ей большое значение. Он находил, что между этой статьей, являвшейся краеугольным камнем франко-советского договора, и некоторыми положениями Устава ООН могут быть определенные противоречия. В этой связи генерал требовал уточнить данный пункт, чтобы гарантировать возможность применения статьи 3, а советские дипломаты, постоянно подчеркивавшие приверженность СССР условиям договора, заключенного 10 декабря 1944 г., в то же время заявляли о приоритетности принципов, разработанных в Ялте и закрепленных в Сан-Франциско. Победила позиция Франции, к большому неудовольствию Москвы, где громко возмущались по поводу этого удара, нанесенного франко-советским отношениям. Свидетельство тому – последовавший затем обмен мнениями между Парижем и Москвой.

В телеграмме своему наркому73 посол Богомолов поднял тему враждебности французских правящих, чиновничьих кругов и МИДа к СССР: «Аппарат деголлевской Франции переполнен вишистами, среди которых имеется масса немецких агентов». Богомолов добавлял, что эту враждебность разделяет и общественное мнение. Несомненный признак такого изменения общественного мнения он видел в том, что во Франции не обсуждается франко-советский договор. Наконец, он доказывал, что французские коммунисты – жертвы оказываемого на них нажима, сопровождавшегося ограничениями их деятельности. В Москве французский посол Катру попытался смягчить напряженность, попросив об аудиенции у Сталина, чтобы наконец объясниться. Их встреча состоялась 19 марта и никак не повлияла на ситуацию74.

Наряду с отдельными инцидентами, в отношениях Москвы и Парижа сохранялась одна постоянная проблема. Эти отношения продолжал отравлять вопрос репатриации в обе страны французских и советских военнопленных. Состоявшийся накануне поездки генерала де Голля в СССР обмен нотами по поводу принятых обеими странами мер по урегулированию этой проблемы ненадолго внушил оптимизм, после чего наступила длительная пауза. Затем 29 июня 1945 г. в Москве было подписано соглашение, оговаривавшее условия репатриации советских граждан, находящихся во Франции, и французов, находящихся в СССР или в Польше. К тому времени советские представители взяли на контроль лагеря во Франции, где содержались их соотечественники, но, несмотря на это, советское правительство обвиняло французские власти в невыполнении соглашения о репатриации. Москва упрекала Францию в том, что та поощряет советских граждан бежать из лагерей и отказываться возвращаться на Родину. Действительно, некоторые советские граждане не стремились назад в СССР, где их ждал суд, и по этой причине искали убежища в Канаде или записывались в Иностранный легион. Для женщин же самым легким способом получить французское гражданство был брак с гражданином Франции. Многие из них вышли замуж за французов. Париж выдвигал не менее серьезные претензии. Москве вменяли в вину то, что советские представители устроили настоящую охоту на людей на французской земле, отлавливая своих подопечных, не гнушаясь в том числе похищениями женщин, вышедших замуж за французов. Помимо этого, Франция неоднократно указывала на неспешность СССР в деле репатриации уроженцев Эльзаса и Лотарингии, удерживавшихся на территории России. Хотя к концу 1945 г. остроту конфликта вроде бы удалось притушить, осадок остался у обеих сторон. Доказательство тому можно обнаружить в крайне пессимистичной телеграмме, которую генерал Катру отправил министру иностранных дел 19 декабря 1945 г.75: «Советы ведут себя так, как будто договор утратил силу». И здесь же он упомянул тему, вызывавшую беспокойство Москвы. СССР осуждает, отмечает он, «поддержку Францией западного блока». Генерал де Голль неоднократно отвергал саму мысль о том, что его якобы привлекает этот предполагаемый блок. Но хотя этот упрек был лишен оснований, между Парижем и Москвой существовали реальные противоречия, вызванные открытым стремлением генерала де Голля не связывать себя ни с Востоком, ни с Западом. Такую позицию Москва считает неприемлемой, писал генерал Катру. А риск разрыва отношений между двумя странами, по его мнению, настолько велик, что он предложил министру иностранных дел прибыть в Москву для участия в переговорах о подписании союзного договора с Польшей. «Маршал Сталин пригласил нас заключить этот союз в своем выступлении после подписания советско-польского договора, подчеркнув, что он довершит строительство системы безопасности, призванной обуздать агрессию Германии».