Генерал Абакумов: Нарком СМЕРШа - [46]

– Какие узбеки… Что вы сказали? – переспросил удивленный Михаил Дмитриевич, но в трубке уже слышались короткие гудки.

Затем Рюмин был срочно вызван к Д. Н. Суханову, помощнику Маленкова, где изложил все ранее сказанное на бумаге. Он, в частности, написал, что по вине Абакумова не расследуются террористические замыслы вражеской агентуры. При этом грубо игнорируется постановление ЦК от 17 ноября 1938 года, требующее в обязательном порядке протоколировать все допросы свидетелей и подследственных. Вместо этого следователи делают лишь черновые наброски по ходу беседы, а потом уже составляют обобщающие протоколы, что, естественно, облегчает фальсификацию дел. Именно поэтому люди Абакумова не способны эффективно разоблачать многочисленные происки империалистических разведок. Кроме того, Рюмин поведал о том, что Абакумов присвоил огромное количество трофейного имущества и проявляет комчванство и нескромность в быту.

– Ну, все написали? – нетерпеливо спросил Суханов, заметив, что Рюмин оторвался от исписанных листов. – Ничего упомянуть не забыли?

– Может, добавить, что Абакумов вовсе и не Абакумов, а, к примеру, Абакман? – сказал Михаил Дмитриевич.

– Это еще зачем? – вскинул брови Суханов.

– Ну, как же, скрытый еврей, понимаете… – ответил Рюмин.

– А вот этого писать не следует. Не надо писать о том, о чем писать не просят! – строго сказал помощник Маленкова.

– Я же как лучше хотел. Для усиления текста, так сказать, – испуганно промямлил доносчик.

Буквально на следующий день в Следственную часть по особо важным делам МГБ прибыла комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством Г. М. Маленкова, в которую входили также Л. П. Берия, С. Д. Игнатьев, М. Ф. Шкирятов. Выводы комиссии были изложены в записке, где показания «еврейского националиста» Этингера были признаны «заслуживающими серьезного внимания».

И. В. Сталин ознакомился с тревожным сигналом и после зрелых раздумий, как пишет историк К. А. Столяров, отдал приказ арестовать Виктора Семеновича Абакумова.

Директивным основанием для ареста послужило постановление ЦК ВКП(б) от 11 июля 1951 года «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР», в котором приводились разоблачения Рюмина, подкрепленные выводами комиссии Маленкова:

«В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист, проявлявший резко враждебное отношение к советской власти, – врач Этингер. При допросе старшим следователем МГБ т. Рюминым арестованный Этингер, без какого-либо нажима, признал, что при лечении т. Щербакова А. С. имел террористические намерения в отношении его и практически принял все меры к тому, чтобы сократить его жизнь. ЦК ВКП(б) считает это показание Этингера заслуживающим серьезного внимания. Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнева и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В. В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения. Однако министр государственной безопасности Абакумов, получив показания Этингера о его террористической деятельности… признал показания Этингера надуманными и прекратил дальнейшее следствие по этому делу… Таким образом, Абакумов помешал ЦК выявить, безусловно, существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задания иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства».

Несколько дней спустя это постановление было разослано центральным комитетам компартий союзных республик, крайкомам и обкомам партии, министерствам государственной безопасности союзных и автономных республик и областным управлениям МГБ.

Тем временем в Сокольнической тюрьме МВД, больше известной в народе как «Матросская тишина», первый заместитель Генерального прокурора СССР К. Мокичев приступил к допросам Абакумова.

На одном из первых допросов Виктор Семенович заявил:

«У меня были ошибки, недостатки и неудачи в работе. Это все, в чем я виноват. Утверждаю, что никаких преступлений против партии и Советского правительства я не совершал. Я был весь на глазах у ЦК ВКП(б). Там повседневно знали, что делается в МГБ».

Следователь Мокичев задавал вопросы:

«Почему вы долго не арестовывали Этингера, а после ареста запретили допрашивать о терроре, сказав Рюмину, что Этингер “заведет в дебри”?»

Подследственный Абакумов отвечал:

«Руководство 2-го управления доложило мне, что Этингер является враждебно настроенным. Я поручил подготовить записку в ЦК. В записке были изложены данные, которые убедительно доказывали, что Этингер – большая сволочь. Это было в первой половине 1950 года, месяца не помню. Но санкции на арест мы не получили. А после того как сверху спустили санкцию, я попросил доставить Этингера ко мне, так как знал, что он активный еврейский националист, резко антисоветски настроенный человек. “Говорите правду, не кривите душой”, – предложил я Этингеру. На поставленные мною вопросы он сразу же ответил, что его арестовали напрасно, что евреев у нас притесняют. Когда я стал нажимать на него, Этингер сказал, что он честный человек, лечил ответственных людей. Назвал фамилию Селивановского, моего заместителя, а затем Щербакова. Тогда я заявил, что ему придется рассказать, как он залечил Щербакова. Тут он стал обстоятельно доказывать, что Щербаков был очень больным, обреченным человеком.