Генерал Абакумов: Нарком СМЕРШа - [42]

Полина Семеновна Жемчужина (фамилия у нее была от первого мужа, Арона Жемчужина) была начальником текстильно-галантерейного главка Министерства легкой промышленности. Пока ее супруг надрывался в Совете министров, Министерстве иностранных дел и Комитете информации, Полина Семеновна переживала третью молодость – уделяла много времени своей внешности, принимала молочные ванны. Довольно свободно вела себя с мужчинами – на улицах, конечно, никого не ловила, но грань дозволенного перешла уже давно.

Абакумов, выслушав эту информацию, поморщился: “Слухи нам ни к чему, но направление интересное. Попробуй вместе с охраной что-нибудь организовать такое…” (его рука изобразила что-то напоминающее вращение катушек от магнитофона). Мы залегендировали свой интерес к Жемчужиной и вскоре получили то, что ждал министр. Жемчужина для какого-то небольшого ремонта вызвала к себе электрика. Сделать этот молодой и симпатичный парень ничего не успел – почтенная дама почти насильно уложила его в постель. Виктор Семенович остался доволен».

На приеме у Сталина Абакумов доложил о полученном компромате. Иосиф Виссарионович внимательно выслушал, пыхнул трубкой, окутавшись клубом ароматного дыма.

– Хорошо, что б… Продолжайте работать, – сказал негромко и усмехнулся.

Работа продолжалась и, в конце концов, дала свои результаты. В ноябре 1948 года, на приеме в МИДе, после установления дипломатических отношений между СССР и Израилем, Полина Жемчужина вела неосторожные разговоры с израильским послом в Москве Голдой Меир. При этом она с гордостью заявила, что по национальности является еврейкой, и в доказательство этого сказала на идиш: «Их бин а идише тохтер (я – дочь еврейского народа)», причем сказала так громко, что окружающие посмотрели на нее с удивлением.

Много позже Голда Меир вспоминала:

«Мы беседовали довольно долго… Коснулись вопроса о Негеве, обсуждавшегося тогда в Объединенных Нациях. Я заметила, что не могу отдать его, потому что там живет моя дочь, и добавила, что Сарра находится со мной в Москве. “Я должна с ней познакомиться”, – сказала госпожа Молотова. Тогда я представила ей Сарру и Яэль Намир. Она стала говорить с ними об Израиле и задала Сарре множество вопросах о кибуцах: кто там живет, как они управляются. Она говорила с ними на идиш и пришла в восторг, когда Сарра ответила ей на том же языке. Когда Сарра объяснила, что в Ревивим все общее и что частной собственности нет, госпожа Молотова заметно смутилась. “Это неправильно, – сказала она. – Люди не любят делиться всем. Даже Сталин против этого”. Прежде чем вернуться к другим гостям, она обняла Сарру и сказала со слезами на глазах: “Всего вам хорошего. Если у вас все будет хорошо, все будет хорошо у всех евреев в мире”.

Больше я никогда не видела госпожу Молотову и ничего о ней не слышала. Много позже Генри Шапиро, старый корреспондент Юнайтед Пресс в Москве, рассказал мне, что после разговора с нами Полина Молотова была арестована».

В самом деле, дословное содержание этого разговора стало быстро известно как министру МГБ, так и руководителю государства. В результате Сталин получил весомые доказательства для обвинения жены Молотова в «космополитических взглядах и еврейском национализме».

28 января 1949 года Полину Жемчужину арестовали. На встрече со Сталиным Молотов попытался вступиться за жену.

– Посмотри, кого ты защищаешь, – сказал Иосиф Виссарионович и передал своему старому соратнику протоколы с показаниями о пикантных похождениях его супруги.

Показания слесаря и еще двух человек, с которыми Полина имела интимные отношения незадолго до своего ареста, Вячеслав Михайлович читал, вытаращив глаза, багровый от гнева.

Сталин, выждав паузу, обронил:

– Если это огласить на Политбюро, не думаю, чтобы товарищи поняли товарища Молотова. Большевик и половая распущенность – понятия несовместимые. Товарищ Ленин говорил, что в этом вопросе большевик должен быть тверже кремня и того же требовать от окружающих.

Из кабинета вождя Вячеслав Михайлович вышел постаревшим лет на десять.

Однако Сталин по каким-то причинам не стал окончательно прищучивать Молотова, а ограничился тем, что в марте 1949 года снял его с поста министра иностранных дел и из первых заместителей перевел в просто заместители председателя Совета министров.

Полину Жемчужину, кстати, судить по обвинению в «космополитических взглядах и еврейском национализме» не стали, ограничились тем, что по решению Особого совещания при МГБ отправили в пятилетнюю ссылку в Кустанайскую область.

Бывший ссыльный Маленков не упустил подходящего случая.

– Как можно такую женщину отправлять к этим, пфу-й, казахам, прямо ужас какой-то, честное слово. Это все Абакумов, его штучки, – посочувствовал Георгий Максимилианович убитому горем Вячеславу Михайловичу.

С этого момента Молотов, легко догадавшийся, кто приложил руку к сбору компромата, возненавидел Абакумова.

Врагов меньшего масштаба Виктор Семенович приобретал десятками. Наиболее жестокая вражда возникла между ним и руководителями МВД – министром С. Н. Кругловым и его первым заместителем И. А. Серовым. Основным поводом к ней послужило то, что Абакумов как глава более важного ведомства добивался передачи в свое распоряжения одного подразделения МВД за другим: правительственной связи, внутренних войск, общей картотеки агентуры и т. д.