Гендер и политика времени. Феминистская теория и современные дискуссии - [67]

Работа по уходу и домашняя работа также во многом сосредоточены на настоящей и контекстуальной специфике задач. Напротив, линеарное время «по определению предполагает своего рода трансценденцию, которая тривиализирует специфику конечных моментов. Оно требует своего рода отчуждение от настоящего, что влечет за собой дематериализацию, абстракцию и развоплощение» (Odih, 1999, p. 16). Для некоторых феминистских критиков такое «отчуждение» проявляет себя в принципах «государства социального инвестирования», которое, как показано в третьей главе, может оказаться менее заинтересованным в сегодняшнем благополучии и счастье детей, чем в инструментальной цели создания хорошего гражданина для будущего. Мужская ориентация на линеарное производственное время может также переноситься в частную сферу, помогая объяснить, почему их включенность в домашние дела принимает форму, как правило, крупных проектов (приготовление пищи для званого обеда, организация Дня Семьи, строительство декоративного садика), а не ответственность за повседневную работу (приготовление ужина для детей, сбор игрушек, борьбу с сорняками на огороде).

Как эхо уже обсужденной биологической репродукции, Дэвис прослеживает эволюцию доминирующей линеарной западной темпоральности обратно к раннему иудаизму, утверждая, что «исторически мужское время и мужская религия указывают на будущее, но также и на смерть, а женщины сосредоточены на жизни здесь и сейчас» (Davies, 1989, p. 23). Тем не менее, забота также дальновидно ориентирована. Это особенно явно в случае заботы о детях, включающей заботу о долгосрочном будущем, а не ориентацию на максимилизацию прибыли или успех на выборах. Кроме того, как настаивает Дэвис, принцип «"здесь и сейчас" делает будущее возможным» (Davies, 1989, p. 23), и, по-видимому, циклическая или «естественная деятельность» никогда не повторяется в тех же самых формах — об этом упоминал еще 2000 лет назад Гераклит в своем известном высказывании, что нельзя вступить в одну и ту же реку дважды.

Как и в биологических процессах менструации и родов, обсуждавшихся в первом подразделе этой главы, такое понимание взаимозависимой природы настоящего и будущего, длительности и изменений предостерегает нас от упрощенного понимания заботы как вечной человеческой потребности, которая создается и встречается за пределами человеческой истории. И это привлекает наше внимание к изменяющимся материальным и идеологическим условиям, в которых уход обеспечивается и получается. Это к тому же напоминает нам, по-видимому, об иллюзорной природе линеарного движения, которое неизбежно включает в себя элементы непрерывности, отступления и фрагментации, и это еще более усиливает аргументы седьмой главы, что будущие планы должны базироваться на понимании, что настоящее и прошлое не могут быть просто отброшены, чтобы построить будущее с нуля.

Такое понимание в некотором роде бросает вызов темпоральным основам «современного» общества и идеи Просвещения о прогрессе. Это, однако, идет в одном русле с условиями постмодерна, обсуждаемыми в первой главе, так же как и с идеями и ожиданиями неопределенности, мгновенности, недетерминированности и одновременности в постфордистской экономике, делая «подкоп» как под абстрактные понятия, такие как прогресс, так и под практические ожидания, такие как одна работа на всю жизнь. В этом контексте индивидуалистические, линеарные представления часового времени о превращении времени в товар все более находятся под вопросом в теории и также стают проблематичными на практике. Тем не менее, они все еще влиятельны. Например, несмотря на изменения на рынке труда, кадровые структуры по-прежнему часто исходят из представления о работе полный рабочий день, которые «андроцентричны в своих требованиях линеарности и непрерывности»/Sirianni and Negrey, 2000, p. 66); поскольку многие женщины не могут позволить себе занятость полный рабочий день, вследствие этого они «живут вне времени, по отношению к этой господствующей модели» (Hughes, 2002, p. 132; выделение в оригинале). В более общем плане, о чем говорилось в этой главе выше, влияние овеществленного времени на семейную жизнь и личные отношения становится все более явным. Чтобы понять, почему это происходит, мы должны видеть доминирущую темпоральную культуру в контексте других социальных структур, в рамках которых она отражает и поддерживает существующие модели неравенства, но в пределах которых ей также может быть оказано сопротивление.

«Женское время» в патриархальном капиталистическом обществе

В этой главе не утверждается, что все женщины или мужчины имеют одинаковое темпоральное сознание. Напротив, она базируется на том, что различные часы сосуществуют, перекрывают друг друга и борются за приоритет в жизни отдельных мужчин и женщин и в обществе как таковом, и понимание того, что значит быть женщиной или мужчиной, значительно варьируются. Тем не менее, следует сказать, что гендерные отличия в биологических и социальных ролях и опыте могут включать различные и иногда конфликтующие темпоральные логики. В патриархальных обществах эти отличия возникают вследствие более широкого неравенства между мужчинами и женщинами и типичных женских потребностей, представлений и приоритетов, которые, как правило, маргинализируются и приносятся в жертву потребностям мужчин. В этом контексте в главе отдается предпочтение использованию понятий «мужское время» и «женское время» в целях изучения взаимосвязи между различиями в темпоральной культуре и другими аспектами неравенства.