Геммалия - [2]

Путешественник, дрожа от нетерпения, склонился над перилами; он услышал, как заскрипела на петлях входная дверь, после с шумом закрылась; сердце его бешено колотилось в ожидании незнакомки, столь возбудившей его любопытство.

Это была стройная и изящная молодая женщина; на ней было свободное платье из белой тафты, подпоясанное черной лентой; накидка того же цвета обрамляла ее головку мрачными складками; один взгляд на нее вызывал необъяснимое волнение. Лицо ее было до крайности бледным, и она напоминала бы юную деву, спящую в гробу, если бы восхитительные глаза гречанки не горели сверхъестественным огнем, а ярко-алые губы не выдавали в ней всю полноту жизни.

Она медленно поднялась по лестнице, опираясь одной рукой о перила и держа в другой подсвечник; затем открыла дверь своей комнаты и внезапно исчезла из виду.

Пораженный путешественник с наслаждением следил глазами за каждым ее движением. Никогда не доводилось ему лицезреть подобный идеал красоты; и когда она исчезла, он остался стоять недвижно, вызывая в памяти ее черты, точно бедный изгнанник, принужденный покинуть берега отчизны и старающийся разглядеть их на туманном горизонте. Затем он вернулся в свою комнату, надеясь отдохнуть и обрести покой, казалось, навсегда смущенный мимолетным видением красавицы.

Сэр Чарльз Линдблад (так звали путешественника) был одним из тех богатых англичан, которые, обладая с молодых лет громадным состоянием, рано начинают предаваться излишествам и наскучивают жизнью. Франция, Италия, Греция, далекие страны — он видел все и всюду побывал. Он любил женщин, но, к несчастию своему, находил в них одну красоту, лишенную добродетелей, или же добродетель, лишенную красоты. Ни одна не обладала душой, в какой его душа могла бы раствориться; он ощущал горестную пустоту и с жадностью искал любое необыкновенное впечатление, способное оживить его сердце, слишком часто остававшееся бесстрастным.

В душе его, однако, царило дружеское чувство, укоренившееся тем более глубоко, что являлось единственным и полноправным ее господином. С детства воспитывался он с одним из своих соотечественников; они были одногодками, и с годами их связала живейшая дружба. Они разделяли те же пристрастия, то же стремление к блаженству; в дальних путешествиях были они неразлучны и вместе долго искали счастья, никогда его не находя. Жертвы чересчур пылкого воображения, они без конца соблазнялись иллюзиями, вечно обманывавшими их надежды!..

Меж тем, печальные разочарования вскоре заставили друзей забыть о химерических поисках идеала. С закатом молодости пришла пора невыносимой скуки рассудочного существования, и каждый из них не ведал лучшего, чем излить сердце другу… Все сделалось для них общим; разделенные радости смягчали и помогали им снести горечь бытия.

Они поклялись никогда не расставаться; но судьба распорядилась иначе. Уже три месяца путешествовали они по стране Леонидов и Перикла, когда на зов свободы восстала вся Греция. Отважные сердца наших друзей не остались равнодушными к этому благородному призыву. Они готовы были сражаться во имя человечности; быть может, не найдя в жизни счастья, они испытывали зловещее наслаждение при мысли о совместной смерти. Но в самом начале жестокой борьбы Линдблад получил известие, заставившее его вернуться в Англию, а оттуда отправиться во Францию. Он обещал своему другу Джорджу Гилфорду возвратиться без промедления, дабы разделить с последним опасности и славу; однако он не сумел выполнить обещание; оставаясь почти два года вдали от своего названного брата, он часто получал от него письма; Гилфорд неизменно рассказывал о чудесных успехах греков и их смелых соратников. Свобода расцвела в прекрасных краях, где царствовала так долго; Гилфорд намерен был присоединиться к другу во Франции и сообщил, что прибудет в конце сентября в Марсель, где они условились встретиться.

Это и привело Линдблада в город, и он снова и снова принимался считать дни и часы, отделявшие его от встречи со спутником детства.

Видение той, кого называли здесь гречанкой, словно электрическая искра, пробудило его душу; окутывавший красавицу покров тайны, ее чарующие черты — все дразнило воображение баронета.

Он пытался заснуть… Напрасные старания! дрема лишь на краткий миг смежила его веки, погрузив Линдблада в волшебный мир сновидений. Ему снилось, что он стоит на пустынном берегу бушующего моря и произносит гибельную клятву, а вокруг сверкают молнии, гремит гром и ревет ветер… То была клятва супружества; невеста в погребальном крепе ждала его… как вдруг меж ними вспыхнула огненная стена… отвратный демон сокрушил ее, Линдблад навеки соединился со своей таинственной невестой, и мертвые в белых саванах взроптали, когда свершилась роковая свадьба… Затем вместе с бледной супругой оказался он в быстро мчащейся карете. С детства знакомые пейзажи окружали его; зима сковала природу; земля была покрыта снегом; он хотел было обнять свое божество, но мертвецы, казалось, продолжали вставать неодолимой преградой на пути его тщетных поцелуев.

Опечаленный мрачными сновидениями, сэр Чарльз поднялся, едва рассвело; воспоминание о Гилфорде восстановило его душевное спокойствие; он покраснел, подумав, что на минуту забыл друга всей своей жизни ради внезапной безумной любви к женщине, поистине прекрасной, но чужой и незнакомой; случай свел его с нею, и через несколько дней, вероятно, он покинет эти места навсегда… Тяжким усилием воли он решительно подавил в себе готовую зародиться страсть и устремился в порт с твердым намерением уехать немедленно по встрече с другом.