— Говори, Прокофьев! — приказал граф Тимашев.
Все они так спокойно рассуждали о грозящей катастрофе, что можно было подумать, будто она их нисколько не касалась.
— Господа, — продолжал лейтенант Прокофьев, — надо прежде всего уяснить себе, каким образом может произойти новая встреча кометы с земным шаром. Дальше мы увидим, чего можно опасаться и на что надеяться в каждом отдельном случае.
— Как нельзя более логично, — заметил капитан Сервадак, — не забудьте только, что оба светила несутся навстречу друг другу и что в момент столкновения их скорость достигнет девяноста тысяч лье в час.
— Прямо-таки два курьерских поезда! — позволил себе добавить Бен-Зуф.
— Разберем же, как может произойти столкновение, — продолжал лейтенант Прокофьев. — Удар будет либо боковой, либо лобовой. В первом случае Галлия может лишь слегка задеть Землю, как в первый раз, отколов от нее часть поверхности, и снова унестись в пространство. Но при этом ее орбита, вероятно, изменится, и, если мы останемся в живых, у нас будет мало надежды вновь увидеть наших ближних.
— Это пришлось бы по вкусу Пальмирену Розету, но вовсе не нам, — заметил рассудительный Бен-Зуф.
— Оставим в стороне эту гипотезу, — возразил граф Тимашев. — Мы достаточно изучили на опыте ее преимущества и недостатки. Обсудим прямое столкновение, иначе говоря тот случай, когда Галлия, ударившись о Землю, останется там навсегда.
— Точно бородавка на роже, — вставил Бен-Зуф.
— Помолчи, Бен-Зуф, — сказал Гектор Сервадак.
— Слушаю, господин капитан.
— Посмотрим, — продолжал лейтенант Прокофьев, — каковы будут последствия прямого столкновения. Прежде всего надо принять во внимание, что поскольку масса Земли значительно превосходит массу Галлии, то скорость земного шара при встрече не изменится и он унесет комету с собой.
— Принято во внимание, — сказал капитан Сервадак.
— Итак, господа, в случае прямого столкновения Галлия ударится о Землю либо той частью своей поверхности, которую занимаем мы, либо противоположной стороной, либо одним из своих полюсов. Причем во всех этих случаях у живых существ, ее населяющих, не будет никакой возможности спастись.
— Объяснитесь точнее, лейтенант, — попросил капитан Сервадак.
— Если в момент столкновения удар придется в то место экватора, где мы находимся, мы будем раздавлены.
— Ясно как день! — заметил Бен-Зуф.
— Если мы окажемся на противоположной стороне, то опять-таки будем раздавлены, ибо внезапная остановка равносильна толчку, — мало того, мы еще неизбежно задохнемся. В самом деле, галлийская атмосфера сольется с атмосферой земной, и на вершине горы высотою в сто лье, которую образует Галлия на земной поверхности, нам нечем будет дышать.
— А если Галлия ударится о Землю одним из своих полюсов? — спросил граф Тимашев.
— В этом случае, — ответил лейтенант Прокофьев, — нас подбросит вверх со страшной силой и при падении мы разобьемся насмерть.
— Превосходно! — отозвался Бен-Зуф.
— Вдобавок, если допустить невероятный случай, а именно, что ни одна из этих гипотез не осуществится, мы все равно неминуемо сгорим.
— Сгорим? — удивился Гектор Сервадак.
— Да, потому что, когда Галлия наткнется на препятствие, ее скорость мгновенно обратится в теплоту и вся комета или ее часть тут же вспыхнет от страшного жара в несколько тысяч градусов.
Все, что говорил лейтенант Прокофьев, было совершенно справедливо. Его слушатели внимательно смотрели на него, следя без особого удивления за развитием этих различных гипотез.
— Однако, господин Прокофьев, — вмешался Бен-Зуф, — один только вопрос: что, если Галлия шлепнется в море?
— Как ни глубоки Атлантический и Тихий океаны, — возразил лейтенант Прокофьев, — а их глубина не превышает нескольких лье, — слой воды все же недостаточен, чтобы смягчить удар. Итак, все описанные мною последствия одинаково гибельны.
— Да мы еще утопимся впридачу! — добавил Бен-Зуф.
— Итак, господа, — заключил капитан Сервадак, — «мы разобьемся, утонем, будем раздавлены, задохнемся или изжаримся; вот какая судьба нас ожидает при любых обстоятельствах, каким бы образом ни произошла встреча.
— Совершенно верно, капитан Сервадак, — без колебания ответил лейтенант Прокофьев.
— Ну что ж, — заявил Бен-Зуф, — раз такое дело, я вижу только один выход.
— Какой же? — спросил Гектор Сервадак.
— Покинуть Галлию еще до столкновения.
— Но как, каким способом?
— О, способ самый простой! — невозмутимо ответил Бен-Зуф. — Его вовсе нету.
— Быть может, однако… — проговорил лейтенант Прокофьев.
Все взоры устремились на лейтенанта, который, обхватив голову руками, обдумывал какой-то смелый план.
— Быть может, — повторил он, — каким бы фантастическим ни показался вам мой план, его все же следует осуществить.
— Говори, Прокофьев, — ободрил его граф Тимашев.
Лейтенант, погрузившись в размышления, помолчал еще несколько минут. Потом заговорил.
— Бен-Зуф, — заявил он, — указывал единственный выход, который нам остается: покинуть Галлию до столкновения.
— Разве это возможно? — спросил граф Тимашев.
— Да… может быть… да!
— Но как же?
— На воздушном шаре!..
— На воздушном шаре! — воскликнул капитан Сервадак. — Но он же отчаянно устарел, ваш воздушный шар! Даже в романах о нем уже не принято упоминать.
