Гэбриэль Конрой - [146]

— Юристы совсем с ног сбились; хотели при тебе допросить китайца А Фе; только они его разыскали, как ты пропал; а юрист Максуэлл говорит, что он самый важный наш свидетель. А где прикажешь тебя искать? Не иначе как ты был внизу, в лощине, точил лясы с этими приезжими из Арканзаса; а не то еще нянчил ребенка миссис Уэлч. А ведь ты взрослый мужчина, у тебя у самого семья! Просто ума не приложу, Гэйб, когда ты наконец остепенишься? Занят целый день бог знает какими пустяками, когда тебя вот-вот поведут на суд, и не за что-нибудь, а за человекоубийство. Ну дело ли это, Гэйб, превращаться в даровую няньку для чужих людей?

Гэбриель (краснея и пытаясь пробудить жалость в сердце сестры). Такого маленького ребеночка я в жизни не видел, Олли; сходила бы ты взглянуть на него. Вчера ему стукнуло две недели. Чуть побольше белки!

Олли (сохраняя неприступное выражение, но уже решив навестить поразительного младенца в самые ближайшие дни). Нечего здесь прохлаждаться! Беги к юристу Максуэллу; они там сидят с китайцем, ждут тебя.

Гэбриель прибыл в контору Максуэлла к моменту, когда хозяин конторы и Артур Пуанзет, вконец умаявшись и потеряв последнюю надежду чего-либо добиться, закончили допрос А Фе. Адвокатам нужно было доказать, что в момент убийства на холме Конроя Гэбриеля там не было; для этого им требовался второй свидетель, чтобы подтвердить на суде длиннейший рассказ А Фе. К несчастью, А Фе за все время, что он искал Гэбриеля и возвращался назад, не встретил ни единого человека белой расы. К тому же А Фе, как казалось адвокатам, путался в деталях. Даже если бы его удалось вызвать в суд как свидетеля, большого толку от него все равно не было бы. В довершение всего он вдруг насупился и помрачнел.

— К сожалению, мы ничего не добились от вашего друга А Фе, — сказал Артур, пожимая Гэбриелю руку. — Может быть, вам удастся оживить его память; впрочем, сомневаюсь.

Гэбриель внимательно поглядел на китайца; он был последним, кто разговаривал с его пропавшей женой. А Фе бросил на Гэбриеля ответный взор; лицо его решительно ничего не выражало, если не считать легчайшего, чуть приметного изумления, какое можно наблюдать в глазах новорожденного младенца. Этот феномен, вызвавший у Гэбриеля в памяти ребеночка миссис Уэлч, как видно, заинтересовал его. Впрочем, на несколько беглых и неопределенных вопросов, которые он задал, А Фе дал столь же неопределенные ответы. Артур поднялся, теряя последнее терпение. Юрист Максуэлл смахнул улыбку с лица. Беседа была закончена.

Артур и Максуэлл друг за другом спустились по узкой лесенке. Гэбриель уже собрался было последовать за ними и увести с собой А Фе, но в этот момент, оглянувшись, вдруг увидел, как по лицу китайца, словно мгновенная судорога, прошло выражение вполне осмысленного интереса к окружающему. Почти с непостижимой, устрашающей ловкостью А Фе разом подмигнул Гэбриелю обоими глазами, закивал головой и так громко защелкал пальцами правой руки, словно вывернул их все из суставов для этой надобности. Гэбриель глядел на него, открыв рот от изумления.

— Все в полядке! — сказал А Фе, не сводя глаз с Гэбриеля.

— Что в порядке? — спросил Гэбриель.

— Все в полядке! Понимай? Она говоли: «Все в полядке».

— Кто она? — спросил в сильной тревоге Гэбриель.

— Твой суплюга. Понимай? Миси Конлой! Тебя люби холосо. Понимай? И мой тебя люби холосо! Понимай? Миси Конлой говоли: «Все в полядке!» Твоя шалифа знай?

— Что еще за шалифа? — спросил Гэбриель.

— Шалиф! Плеступник сильно вешай!

— Ты хочешь сказать, шериф? — степенно поправил его Гэбриель.

— Угу! Шалиф! Шалиф знай! Плеступник вешай! Ух, сильно вешай! Тебя не вешай! Нет! Понимай? Она говоли: «Тебя не вешай».

— Понимаю, — задумчиво сказал Гэбриель.

— Она говоли, — продолжал А Фе все с той же непостижимой быстротой речи, — ты много болтай. Она говоли: я много болтай. Она говоли: Максуэлл много болтай. Все много болтай. Она говоли, не надо много болтай. Она говоли, мало болтай. Она говоли, лот заклой. Понимай? Она говоли: после болтай, и все в полядке. Понимай?

— А где же она? Где ее найти? — спросил Гэбриель.

А Фе вернулся к прежней каменной бесстрастности. Простой вопрос Гэбриеля — словно он провел влажной губкой по исписанной грифельной доске — стер с лица китайца даже малейшие следы только что игравшей на нем мысли. Поглядев в глаза собеседнику недвижным отсутствующим взглядом, он принялся тянуть вниз свои длинные рукава, пока не прикрыл ими пальцы с покрытыми лаком ногтями, после чего, скрестив руки на восточный манер, покорно застыл в ожидании, пока Гэбриель опомнится и придет в себя.

— Послушай, — сказал Гэбриель как можно более убедительно. — Тебе это все равно, а мне ты окажешь огромную услугу, если только ты скажешь, где найти Жюли, то есть миссис Конрой. Я знаю, ты поклоняешься кумирам из камня и дерева и христианское милосердие тебе чуждо. Но я взываю к тебе как брат к брату — истые люди везде братья, каков бы ни был цвет их кожи, — и говорю: открой мне, где эта женщина, моя жена, соединенная со мной таинством брака. Взываю к тебе, как к собрату-язычнику, и говорю: вообрази, что она мой кумир, и открой мне, где она!