Где-то за окном - [8]

её лишить, конкурентов у нас хватает. Так что лучше уж не знать, где Палыч её берёт. Меньше

знаешь — лучше спишь.

Одно известно точно: на любой другой фольге результаты на порядок хуже.

Так. Сначала разламываем блестящий листочек на четыре части, вот так хрустнем туда и сюда,

аппетитный, кстати, такой звук, будто разворачиваешь плитку с шоколадом. Ловим в левый верхний

квадратик утреннее солнышко. Кстати, ещё одна странность: мы пробовали работать с рассветными лучами, по идее первые лучи Солнца должны были бы обладать силой офиниздипительной. Так вот: ничего

подобного. То есть моща-то есть, да не про нас, всё идёт мимо. Наше время — где-то около девяти,

десяти. Зимой — даже в районе одиннадцати. То есть солнышко-то должно быть утренним, да, но

всё-таки чтобы оно достаточно поднялось. Тогда самое оно.

Теперь начинаем мять фольгу, не упуская взглядом солнышко. Мять можно как угодно — главное,

вовремя переводить взгляд на освещённые кусочки... Ну и пора занимать.

— Мир существует, я согласен, существует, я согласен, я доволен, я не хочу ничего другого.

Как заём, это практически ничего не даёт: за такое признание практически ничего не полагается

(а вот за непризнание полагаются разные некайфы, вплоть до мучительной смерти). Но зато это

хорошо действует на кредиторов: остальные займы идут легче. Ловим солнышко... так, наверное, всё

хорошо идёт.

— Мир меняется сам по себе, как хочет, я согласен, я не препятствую, я доволен.

Это уже создаёт некоторый задел: тут, правда, сложно настроиться на полное приятие, этакий

фатализм. И солнышко ловим, ловим, а фольгу ломаем, ломаем на квадратики, вот как пятнышко

хорошо бегает.

— Есть материя, есть Инстанции, есть управление, я согласен, я не мешаю, я доволен. Волей

Инстанций существует Земля, существует суша, существует Москва, я согласен, я не мешаю, я

доволен, пусть так и будет. Всё что делается на Земле, на суше, в Москве, всё хорошо, я

согласен, пусть так и будет, я не препятствую, я доволен.

Дальше в том же духе: делаем займы, спускаемся до картинки. Весь секрет в том, чтобы согласиями

оплатить изменение. То есть мы соглашаемся на глобальную картинку, чтобы пробить её в одной

точке. Инстанции, конечно, берут за это будь здоров процент. Свинство это — а что делать?

Так, спускаемся к нашей картинке. Пора вкладываться.

— Есть Северо-Запад (в голове — туманное пятно, ну да сами разберутся), есть шейх Ясин, он

будет на Северо-Западе, я так хочу. Он войдёт и выйдет так, как хочет, его картинка не

сломается, не будет несогласия, не будет расхождения с его картинкой, никакого несогласия,

никакого расхождения не будет, я так хочу.

На самом деле тот мужик — никакой не "шейх Ясин". Так, какой-то статусный араб. Но нам его так

представили, этого достаточно, Инстанции сами разберутся, кто он по паспорту и чего ему нужно.

Нам нужно обеспечить его безопасность и некоторую удачу в делах. Взрывать он тут вроде бы ничего

не намеревается, убивать кого-то — тоже (иначе к нам не обращался бы). Переговоры по таким

вопросам он вести может, но тоже вряд ли. Скорее всего, какие-нибудь денежные дела. Да хрен с

ними — неинтересно. Если у него не будет никаких неприятностей (а они, судя по всему, ожидаются, или даже

обещаны), то нам заплатят хорошие деньги. А главное — мы, как фирма, перейдём в другую весовую

категорию.

Дверь открыли. Зачем-то входит В.И. Напряжённо так:

— Кир, кончай работу. Все собираемся в кабинете у шефа. Заказ снят. Будем теперь решать, что

делать.

И, не меняя тона:

— У вас ружья, и вы мерзавцы.

Уже не таясь, в комнату заходит здоровенный белобрысый мужик. В чёрной маске и неизвестном мне обмундировании. Тоже чёрном. У него и вправду ружьё, и выглядит оно вполне убедительно.

Блядство дикое! Это наезд. Причём охрененно серьёзный: мы регулярно вкладываемся в собственную

безопасность, к нам никакая шобла не может подойти ближе километра, да и конторы вроде нашей

хрен нас пробьют, пробовали. Это кто-то совсем посторонний, очень сильный и очень наглый.

Хорошо хоть, некоторые наши штучки работают. Иначе В.И. ничего сказать не смогла бы.

Значит, главное — без паники. На счету у меня ещё что-то есть, нарушить контакт я не успел.

Вкладываемся:

Я ловлю солнышко и начинаю говорить:

— Хочу выпасть из картинки, хочу быть незаметным, ходить незаметным и делать незаметное, я так

хочу.

Разумеется, мужик пришёл за мной. Разумеется, фольгу он у меня пытается отнять. И отнял бы,

если бы мог сосредоточиться на своём намерении. Но рабочую фольгу отдавать нельзя. Я её

сворачиваю и кладу за щёку. Мужик тут же о ней забывает. Меня, впрочем, он уцепил за плечо, так

что вырваться я не могу. Ну и хрен с ним: он, конечно, видит, что кого-то держит, но не очень

понимает, кого он держит и зачем. А когда он меня выпустит, вообще забудет. Правда, удрать мне

таким образом не удастся: если я слишком удалюсь от своей картинки, то попаду в их картинку, и меня,

скорее всего, накроет. Но я и не собираюсь бежать: буду болтаться где-то поблизости от того, где