Где-то в другом мире. Идеальный выбор - [64]

— Прошу, вас, не надо!

Тарга захохотал и смеялся он так заразительно, что я невольно улыбнулась. Неожиданно у столика, стоящего передо мной, появился рот. Он сначала скривился в усмешке, потом от туда донесся хохот, поддерживающий хозяина. Вслед за столом захохотали кресла и кувшин с соком. Мне стало неудобно сидеть — мебель подо мной не только ехидно хихикала, но и неуклюже начала переваливаться с одного бока на другой. Я с силой сжала подлокотники. Но, как только затих смех Верховного божества, все вокруг приняло первозданный вид, банкетный зал исчез. Опять сюрреализм какой — то?! Тарга, продолжая улыбаться, с иронией произнес:

— Ты, всерьез поверила, что я своих потомков отправлю в какой-то дурацкий, лишенный магии, мир? Нет, они там, конечно, прозябать не будут, у тебя вполне хватит денег дать им достойную жизнь. Но, что это за жизнь, когда нет возможности развернуться главной сущности — магической?

— Подождите, — прервала я его. — Вы всех жителей Тарсенье называете потомками или только отдельных островитян?

— Умная девочка, — все так же продолжая улыбаться, заметил мужчина. — Это только Реджинальд де Шаверни, прадед вашего супруга, заядлый картежник, которому вдруг непонятно почему начало везти, (почему — знаю лишь только я, а теперь и ты), да так, что он почти перестал бывать дома, мог поверить и убедить в том всех родственников и окружающих, что меня покорили его каждодневные молитвы и оды в мою честь, правдиво говоря, ужасно сложенные и довольно дилетантские. Все было достаточно прозаично — его молодая жена была не менее прекрасна, чем ты, и так же умна. Мой посильный вклад всего лишь распространился на мое участие в продолжении его рода и редкостной удаче его потомков, вернее моих потомков. Реджинальд был бесплоден. К сожалению, им досталась и моя проклятая кровь, отшибающая мозги на определенное время, но весьма удачно подчиняющая всех женщин в окружении. А Гвендолин я сразу наметил кому-нибудь из близнецов в жены — прелестна необычайно, к тому же, усиленная мной магическая мощь ее отца, переданная по наследству и вовремя в ней проснувшаяся, должна была стать достойной наградой ее супругу Я все просчитал, но к сожалению не учел инфантильности Жоржетты, матери Гвендолин, наградившей своим недостатком дочь, усилив его своим воспитанием, да вмешательство моего злобного братца, который сейчас хозяйничает в той части мира. Мой брат-близнец уверен, что магия — это удел нашей семьи и нечего ею одаривать смертных. Магическая война, как он считает, тому пример.

— Так, что же, Тарсенье обречен? — За это время я успела полюбить этот сказочный остров и надеялась с удовольствием, покорив недоступную, пока, мне магию, прожить здесь долгую и счастливую жизнь. Развитого технологического общества я «наелась» до отвала!

— Ну, уж нет! — Лицо Тарга болезненно скривилось, а руки непроизвольно сжали подлокотники. — Я позволил ему вмешаться в ход войны, поверив, что это на благо этого мира, но Тарсенье это Мой мир и его уничтожить я не позволю! Может быть я несколько увлекся собственными приключениями на других планетах, где ты, в конечном счете, и попалась мне на глаза. Но теперь я вернулся домой и пригляжу и за порядком, и за собственным братцем.

— Это все, конечно, прекрасно! — Снова не выдержала я. — Ваши покаянные монологи чудесны, но как все же быть с настоящей Гвендолин? Нам что же всю жизнь делить одно тело на двоих?

Только недавно, нежась в объятиях любимого супруга, силой задавила в себе чувство неловкости и ощущения, что его ласки не мои по праву. Ведь тело то не мое. С владелицей тела все эти яркие «медовые месяцы» я так ни разу и не пообщалась, попросту избегая даже воспоминания о ней, пользуясь тем, что и ее слышно не было. И каждая моя ночь была для меня как последняя, не знаю почему, я боялась снова оказаться в своем мире, боялась услышать ее притязания и на супруга, и на тело.

— Тебя смущает эта полуженщина — полуребенок в голове? — презрительно выдохнуло божество.

— Вообще-то, это ее голова! — поправила я в меру упитанного мужчину.

— Если бы она захотела, она бы давно потребовала бы вернуть ей все это. — Он жестом очертил контуры моей фигуры. — Но пока я не слышал от нее ни слова.

— А может спросим? — съехидничала.

— Почему бы и нет? — Глядя мне прямо в глаза, вымолвил собеседник и повел рукой. Недалеко от нас появилась фигура девочки — подростка в легком комбинезоне и с измазанными краской руками. Она, потупившись, уставилась в пол. — Инга, не хотите ли полюбоваться картинами, любовно исполненными кистью этой самобытной художницы, но только последними? — И опять в голосе мужчины было столько сарказма и издевки, что я передернула плечами от неприятного ощущения.

— Нет! Я вам не разрешаю! — Глаза девочки сверкали негодованием, а весь облик был одновременно и повзрослевшим, и каким-то новым, незнакомым.

Появившиеся одновременно с возгласом картины, меня озадачили. На них был изображен Игорь, иногда обнаженный, но чаще всего одетый в парадный, свадебный костюм. В его глазах были нескончаемое обожание, любовь и восхищение, все то же, к чему я привыкла там, на Земле. Обратив внимание на портреты, я выпустила из внимания автора этих картин. И тут до меня дошло. А откуда она могла знать Игоря и этот взгляд?