Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1 - [171]

В полночь идём с Лёней на спортплощадку и тащим из кучи деталей домов две пачки небольших листов фанеры для планшетов. В штабе КООД сидят руководители, мы тащим материал мимо них и ржём до упаду. Я пилю фанеру по размерам, Лёня обтягивает её ватманом. Впопыхах печатаем фотографии, клеим их на планшеты и в шесть утра расходимся.

…В субботу идем с Лёней в лабораторию. На улице дождь. Мы радуемся, надеясь, что поход на шашлыки сорвётся. Приходит Люда и говорит, что в «Хи-хи» все уже напились, но всё равно выходят на природу в четыре часа.

Мы бегаем: я в поисках пишущей машинки для подписи фотографий, Адонин — с леской для их подвески. Я сочиняю подписи к снимкам. Звоню с почты Людмиле и прошу напечатать названия работ и фамилии авторов. Шлю родителям поздравление с Днём Победы.

Адонин уходит в клуб вешать наши фотографии. Печатаем с Горчаковым моё фото «С бородой» и его снимки: «Юбиляр», «Пионеры на субботнике», «Футбол». Лёня доложил, что праздничный вечер в клубе уже начался, и остальные фото можно вывесить завтра.

Покупаем с Гошкой колбасу, сыр, яйца и хлеб. Жарим всё в сковородке, не мытой с доисторической жарки. Допиваем остатки портвейна.

Лёня приходит к нам за фотобумагой, при этом съедает всё, что находит. Он собирается на шашлыки, а я ложусь спать. Напала такая апатия! В девять я уже спал. Гошка ушёл к Авдеевой, но оказался у Тимошина, и всю ночь писал сценарий для Иосифа.

9 мая утромпослал с почты поздравительные телеграммы родственникам. В «особняке» — дневник с 10 до 15 часов. Обхожу город обычным маршрутом. Звоню Колибе, чтобы прислала телеграмму-вызов: «Отец серьёзно болен срочно выезжай»…

Домой иду через «Орбиту». Оттуда вид на долину и на стрелку Гедкана с Лендой ещё более прекрасный, чем со стороны бани.

В клубе осмотрел выставку фотографий, но наших работ не досчитал. Я удивился и зашел в лабораторию, где Лёня натягивал ватман на планшеты, ворчал на Пресса (за его выпендрёж) и на отсутствие помощников. Я слушаю и параллельно мастерю петли для подвески планшетов. Заходит Егоров с женой и ещё одной дамой из треста. Смотрят выставку, дают советы. Я спрашиваю о жюри, и Леня, посмеиваясь, намечает приблизительный его состав: Сущевин, Иванцов, Немоконов из «Магистрали» и ещё кто-нибудь посторонний.

До 20 часов мы клеим на планшеты фотографии Гарика по новой, ибо вчера он делал это в невменяемом состоянии…

Дома ко мне несколько раз забегает поддатый, но весёлый Виктор.

— Где может быть Гошка? Это ж, ребята, человек! — как всегда с восторгом заявляет он. — Это такой интересный человек!

— Ну, да. Все, у кого трудное детство, — это люди, а кто с детства, как сыр в масле, — никчёмные людишки, — подзадориваю его.

— Нет, просто он больше понимает в жизни…

— Гошка у Мошкина, — сказал я и подсказал, как его найти.

Уснул рано, Гошка явился ночью пьяный. Оказывается, он был у Митяя с Гариком, где пытался читать свой свежеиспечённый «шедевр». При этом Гарик начал философствовать, и всё обсуждение расстроилось.

В понедельник на работу явился в 8:10. Вода на РБУ не приходит. Бочков и Витя предложили мне соединить шлангом цистерну с РБУ. Однако, сегодня моя очередь проходить медосмотр.

…Увидев в поликлинике толпу, возвращаюсь на РБУ. Лучше поработать, чем париться в очереди… Взял шланг, газовый ключ и нож. Вдвоём с Петей соединили шлангом цистерну с РБУ. Увы, вода и по шлангу не пошла…

Дома взял журнал и пошёл читать «Кентавры» в поликлинику. Прохожу медосмотр до 11 часов, затем еду на попутке в железнодорожную амбулаторию на флюорографию. По пути домой покупаю в магазине «Пару гнедых» — две банки конины, маргарин, хлеб.

После обеда начинаем месить бетон, а вода незаметно переполняет «грушу» так, что её пришлось сливать в кузов самосвала. С трудом сделали машину бетона, и Опрошин сам сопроводил её до участка. Вторую машину делаем с не меньшим трудом.

В 16 часов все разбредаются по участкам. В ОГМ ни слуху ни духу о зарплате. Девчонкам выдали 240—250 рублей. В моём расчётном листе не начислено ни копейки, а в графе «долг за работающим» — 29 рублей. В ОТиЗе выясняется, что на меня не был подан табель. Ищу Вяковлева, но его нигде нет.

Дома хочу завалиться спать, а Лёня зовёт вывешивать фотографии. В это время в клуб заходит Огонёк и, глядя на снимки, рассуждает:

— О! Может быть я тоже чего-нибудь напечатаю и повешу…

— Давай, давай! — подбадривает Адонин. — Как натягивать планшеты я покажу…

Пошли в лабораторию, где должен был быть Горчаков. Его там не оказалось, и Лёня с Огоньком отправились к нему домой, а я — читать «Кентавры». Неожиданно наткнулся в том же журнале «МГ» на вещь А. Битова.

В 22 часа засыпаю прямо в одежде.

Вторник. Подъём в пять часов. Дневник — до семи. Бужу мужиков. Гоша идёт на медосмотр, а Вова остаётся: «пижонил» вчера на работе (работал по пояс голый), а погода несколько раз менялась от солнца к снегопаду — вот и простудился, а ещё собирался переплыть Гедкан!

На РБУ вдвоём с Любой делаем замес бетона и ждём машину. Бочков обещает, что их будет две. Затем, иду в ОГМ к Вяковлеву и, улучив момент, отдаю ему свой расчётный лист. Обещаю сидеть в ОТиЗе, пока мне не выдадут зарплату. Вяковлев говорит, что посмотрит, кладёт листок в карман и начинает суетиться. В бытовке толпятся механизаторы: всем не доплатили от 30 до 130 рублей. Половатюк делится своим опытом.