Где-то есть ты… - [2]

На левом боку я обнаружила огромную ссадину, которая при малейшем движении нестерпимо болела. По ногам тоже как будто кто-то пинал. Губы разбиты, все в запекшейся крови. Лицо – в синяках. Шея поворачивается с трудом. Такое ощущение, что моё тело словно через мясорубку провернули, а потом еще проехались сверху асфальтным катком. Выходит, меня, прежде чем заковать, основательно побили. Должно быть, я сопротивлялась…

На затылке выросла огромная шишка. Мне стало нестерпимо жалко себя. Как же моя голова не лопнула от таких ударов?

Я молчала и думала.

Чего бы мне это ни стоило, но я выйду отсюда. И выйду живой! Приходилось всё время прислоняться к этой горячей батарее, чтобы рука ныла не так сильно. В принципе, я уже столько в этой жизни пережила за свои двадцать пять, особенно за последний год, столько выстрадала, что в пору помирать. Я горько и измученно улыбнулась. На минуту мне даже стала безразлична моя дальнейшая судьба. Потом я представила, что умру здесь, меня съедят черви, а мои родители будут страдать и надеяться даже через десять лет, что я вернусь. Мне стало их жалко. Тогда я поклялась себе, что вынесу всё, что мне уготовано. Но мои размышления прервал звук шагов.

Я сжалась в комок. Казалось, что моё сердце стучит громче этих приближающихся звуков. Бум-бум-бум! Наверное, я сейчас похожа на чумазого забитого зверька. Бессильного и беспомощного.

Инстинктивно прижавшись к стене, я сглотнула и замерла. Через секунду услышала, как поворачивается ключ в замочной скважине.

Дверь открылась, в комнату ворвался свет, заливший почти всю комнату. Мне пришлось зажмуриться на пару секунд, настолько он был ярким. Но любопытство, страх и негодование возобладали, и я посмотрела на дверь ещё раз. В дверном проёме стоял мужчина среднего роста с железным ведром в руке.

Стоит и молчит. Разглядывает.

Я выпрямилась. И поза у него такая расслабленная, как будто он упивается своим превосходством. Вот урод! Я тоже смотрела на него. Смотрела с вызовом в глазах. Ни одна скотина не смеет издеваться надо мной безнаказанно.

Мои нервы были на пределе. Я сжала кулаки, что было сил, и дышала так глубоко и быстро, будто только что пробежала марафон. Не могла разглядеть его лица, но чувствовала кожей, что он улыбается.

Мужчина сделал два шага вперед и оказался в метре от меня. Стоял и смотрел сверху вниз. У меня дыхание перехватило от страха. Кажется, я даже почувствовала, как от него несёт запахом пота, алкоголя и чеснока, и заметила, что на нём надеты треники с вытянутыми коленками. Он слегка наклонился ко мне, видимо, хотел получше разглядеть.

– Как зовут?! – его голос был визгливым и скрипучим.

– Е… Е… – я сглотнула, задыхаясь от страха.

– Ну! Говори! – заорал он. – Ну!

– Ева… – произнесла я шёпотом.

По моей щеке поползла слеза.

– Кто вы? – Я сама не заметила, как перешла на крик. – Кто?!

Он стоял и смотрел на меня.

– Зачем, скажи?! Ты, отвечай мне, ты! Кто ты?! – я встала, забыв про боль, и попыталась сделать шаг в его направлении, но меня держал наручник. Тогда я начала кричать и кидаться на него в истерике, как дворняга, бегающая на привязи и облаивающая прохожих: – Кто?! Сука! Кто ты?! Тварь! Отпусти меня! Меня уже ищут и найдут! Ты слышишь? Что ты улыбаешься?! Я знаю, что ты улыбаешься, гад. Я узнаю, кто ты! Узнаю!

Мои крики прервал грохот, с которым он поставил на пол железное ведро, развернулся и вышел. Я замолчала и, навалившись спиной, сползла вниз по стене. Я рыдала, понимая, что всё кончено. Бесполезно звать на помощь, ведь никто не услышит. Бесполезно молить о пощаде. Остаётся только надеяться на чудо. Умолять не убивать? Предложить ему своё тело? Или перехитрить его?

Ещё какое-то время я обессилено выла, опустив голову на колени, и сотрясалась в рыданиях, потом прилегла на свой вонючий матрас, и моё сознание провалилось в чёрную пустоту.

10 апреля 2009 года

Я с треском нажала кнопку отбоя на панели рабочего телефона и подскочила на стуле.

Если Марк узнает, что натворила управляющая одним из его ресторанов, он тут всё разнесет, а меня просто убьёт. Это может очень плохо сказаться на репутации ресторана, а моя карьера может пострадать еще сильнее. Куда сильнее…

Прикрыв рот рукой, я принялась водить глазами из стороны в сторону и лихорадочно соображать, как бы мне всё исправить. Распечатала конфету, отправила её в рот.

Думай. Думай. Думай.

Но мысли только путались, бегая по извилинам моих мозгов и натыкаясь друг на друга. Точно! Митя мне поможет, тем более именно он виноват в том, что я так глупо ошиблась.

Вскочив с места, я побежала к выходу, нечаянно смахнув со стола тарелку с конфетами и стопку бумаг, запнулась, приземлилась на колено. Порвала колготки! Что за день такой, а? Я обернулась, чтобы бросить последний взгляд на кавардак, оставленный мной на рабочем месте. Да плевать!

– Маша, бога ради, пришли кого-нибудь прибраться в моём кабинете! – на ходу бросила я старшему администратору, пробегая по извилистым коридорам служебных помещений ресторана.

– Хорошо, Ева Евгеньевна, сейчас поищу уборщицу, – крикнула в ответ Мария, выглянув из-за угла и недоуменно взглянув на мои рваные колготки.