Где сходятся ветки - [15]
Он был в священных тонах, как день понедельника. Я использовал множество цветов: насыщенно-желтый, кукурузно-желтый, нарциссово-желтый, золотисто-березовый, темно-грушевый, дымно-желтый, ярко-желтый, отборный желтый, янтарный, желтый карри, глубокий зеленовато-желтый, темный золотарник, глубокий желтый, медный, восход солнца, шафраново-желтый, грушевый, блестящий зеленовато-желтый, транспортно-желтый, золотой, желтого школьного автобуса, рапсово-желтый, лимонный, одуванчиковый, песочный, горчичный, кукурузный, незрелый желтый, кремово-желтый, лимонно-кремовый, цинк, мандарин, лазерный лимон. А индигово-персидски-синий питон то ли вползал в мою красавицу через рот, чтобы согреться, то ли выползал из глубин ее черной души.
Давным-давно я пытался описать лицо Стеллы словами. Где-то валяются стишки, может, найду. Краски ухватывают лучше, потому что больше соответствуют тому, чего нельзя сказать. Если окунуть пальцы в мякоть из тюбиков и погладить шершавый холст, можно найти на нем Стеллину щеку, нащупать крылья носа и лезвия глаза. По-другому все это не уловить. Я пишу пальцами, когда есть вдохновение.
Тут, наверно, пришло время раскрыть факты своей биографии, да? Мы жили в Москве. Еще раньше я был бизнюком, но об этом не помню и помнить не хочу. Предки от меня отказались, чем-то я им не угодил. С тех пор не чувствую необходимости пресмыкаться перед авторитетами и встраиваться в системы. Я гопарь и быдлан, поехали дальше. Решение покинуть Рашку далось легко. Жить нужно в кайф. Стелла, как я понимаю, тоже не особо держалась за театр. К тому же были еще причины…
Я познакомился с ней в тридцать два. У меня была своя хата в Москве, в районе Измайлова. По уши втрескался, увидев Соломею на сцене, и потом каждый вечер торчал с букетом под дверьми театра. Назывался он «Ночь», но это вам ничего не скажет. Подвал, куда никто не заглядывает. Главным там был шибко умный режиссер с седыми патлами, рассуждавший про мистерии и души, так что простому человеку не понять.
Стелла говорит, я был мямля, скучный тип, заикался, мекал, бекал, жаловался на то, что у меня никого нет. Короче, задрот и зануда. Она меня пожалела, подобрала. Мы стали жить под одной крышей. В леске неподалеку меня и пописали – пять раз: шрамы я показывал на своем канале, пока не прикрыл его, комментаторы заебали.
Чьих это было рук дело – неизвестно. Могу сказать, что я этому человеку благодарен. Мне была дана еще попытка – стать белым листом, дать краскам расцвести.
Неделю валялся в отключке и за это время превратился в кокон. Это выражение Стеллы. Она сказала, даже внешне все изменилось. Я вылупился брутальным, уверенным в себе самцом, во мне появилось либидо. Жаль, не осталось фотографий из прошлой жизни, чтобы сравнить: раньше, видать, я себя не любил.
Потом Стелла забрала меня домой. Взяла отпуск в театре, пела, читала отрывки своих спектаклей, давала слушать музон и показывала крутое кино. Ей нравилось, что я все вижу по-своему. Например, из раннего: я сказал, что фильмы Антониони – про войну черного и белого. Пятна расположены в шахматном порядке. И я даже думаю, что черное – это женщина, а белое – мужчина. Стелла долго всем это пересказывала.
Дальше был период, когда жена притащила мольберт с красками и пластилин. Первой, и главной моделью стала она сама, кто ж еще?! Я писал ее голой. Часть работ увез с собой. Не всегда вы разберете женскую фигуру в моей мазне. Но это и не важно, главное – экспрессия.
Жаль, в текст сейчас нельзя вставить картинки. Поверьте на слово, моя жена – самая сексуальная телочка из всех, кого вам приходилось видеть.
Еще были эксперименты со светом. Это когда я только начинал говорить. Как не поставишь лампу, дух захватывает, башку сносит. Тогда-то я и написал те стишки. Ладно, раз пошла такая пьянка, найду. Ага, вот они.
Когда отпуск закончился и я немного оправился, Стелла вернулась в театр. У нас постоянно тусили актеры, художники, музыканты. Многие рассказывали про Тай, Бали, Гоа. Стеллу туда тянуло.
Я потихоньку вливался. Забакланил на равных. Показывал актерские этюды. Помню один – стою тупо на месте. Стелла придумала название: одинокое дерево на холме рядом с проходящим поездом. Кто-нибудь давал гудок, а я дергался.
Как-то раз умный чувак из рекламы назвал меня камертоном. Говорит, верь себе, пусть другие сверяют с твоей ля мелодии своих восприятий. Хорошо сказано?
Ему едва за сорок, он копирайтер, его зовут Герман, как героя «Пиковой дамы». И он верил, что реклама правит миром, пока тамплиеры не сделали его Пророком и ему не пришлось спасать мир……Секунда может длиться 85 триллионов лет, но она порой решает всё.
Когда-то, во времена больших бюджетов, реклама была веселым заповедником со своими абсурдными правилами. В этом мире можно было поймать постмодернистскую волну, заправиться кокаином и катиться до самого берега, лавируя между пожеланиями клиентов. Но прекрасная эпоха прошла, бюджеты стали меньше, а маркетинг окончательно расправился с креативом. В эту скучную пору на сцену и явился он, Герман, толстеющий копирайтер за сорок на грани развода со своей более успешной женой Катрин. Волну уже не поймать, куда ползти по берегу с подорванным здоровьем и финансовыми сложностями, – не известно.
Журналистка Клэр Харт ведет собственное расследование зверских серийных убийств.Убивают молоденьких девушек, которые, как выясняется, перед смертью проходили кастинг в одном из ночных клубов. Одна из девушек осталась жива, но сообщить об убийце ничего не смогла, кроме того, что он снимал пытки жертвы на видео.Распутывая клубок страшных преступлений, Клэр чувствует, что преступник где-то рядом… Удастся ли ей остановить маньяка?..
Глобальный заговор против глав правительств ведущих государств мира.Тайный союз «Завет» раскинул свои щупальца повсеместно. Цель его — абсолютная власть над всем, включая души людей. Любой ценой, любой кровью, любыми средствами. Ибо так заповедал Макиавелли, автор знаменитого «Государя», духовный учитель, благословляющий из прошлого своих верных учеников.Кто способен остановить зло? И осталось ли еще время на то, чтобы это сделать?Аллан Фолсом один из лучших авторов романов в жанре «экшн» на сегодняшний день.
Генри Питерс, обычный библиотекарь, случайно стал обладателем старинной книги с множеством рецептов и формул. Для начала, по одному из них рецептов, Генри изготовил чудесный эликсир с весьма необычными свойствами…
Жестокое ритуальное убийство профессора Лео Шидлофа, за которым следили спецслужбы, стоило карьеры агенту ЦРУ Джеку Данфи.Но Джек не намерен сдаваться, пока не узнает, кто стоит за этим убийством.Он начинает собственное расследование — и шаг за шагом все глубже проникает в мир, о существовании которого прежде не подозревал, — в мир тайных обществ и мистических лож, чудом уцелевших со времен Средневековья.Не сразу Джек понимает: гибель профессора — дело рук членов загадочной секты, поклоняющейся Черной Мадонне.Но чем ближе подбирается он к убийцам, тем более изощренными становятся попытки его убрать…
«Рассказы пьяного просода» – это история двух мистически связанных душ, в одном из своих земных воплощений представших древнегреческой девочкой Ксенией (больше всего на свете она любит слушать сказки) и седобородым старцем просодом (пьет исключительно козье молоко, не ест мясо и не помнит своего имени). Он навещает ее каждые десять лет и рассказывает дивные истории из далекого для них будущего, предварительно впав в транс. Однако их жизнь – только нить, на которую нанизаны 10 новелл, именно их и рассказывает странник в белых одеждах.
В патриархальном городе, где нужно беречь девственность, но не остаться старой девой, Кора открывает ателье нижнего белья. Она думает, будто может говорить что хочет, заниматься сексом с кем хочет и мстить тем, кого не любит, но скоро осуждение общества разрушит ее маленький свободный мир.
Что общего у Льва Николаевича Толстого, маленькой французской иммигрантки, действующего президента России, известного художника-карикатуриста и самого Дьявола? Ответ неожиданный: собор Парижской Богоматери. Для кого-то символ веры, для кого-то вид с туристической открытки – Нотр-Дам для каждого свой. Именно поэтому, когда в апреле 2019 года там случился пожар, миллионы людей переживали это как личную трагедию и следили за гибелью собора в режиме реального времени. В дебютном романе Ивана Чекалова собор Парижской Богоматери служит точкой пересечения самых разных судеб.