Где правда, там и ложь - [21]

– Да, но если мы не сделаем фото, она будет реветь тоже, – заметила Коринна.

– Я ему обязательно сыграю на рояле, – заявила Хелена. – И покажу ему мою подиумную походку.

– Вот он опять, – сказала Коринна. – Он привёз бабушке картину. Ну, это было ясно. Пойдём в зал.

– Идите без меня, – ответил Лео. – Я должен немного позаботиться о Каролине.

Коринна и Хелена злобно посмотрели на меня, но потом оставили нас одних. Лео один за другим выпил два бокала шампанского и начал распространяться насчёт того, как это типично для его отца – всегда появляться в тот момент, когда его никто не ждёт, но никогда не быть на месте, когда он нужен.

– Три года назад моей матери надо было на несколько дней лечь в больницу. По женской части. Ты думаешь, он приехал, чтобы позаботиться о своих дочерях? Конечно, нет! Это опять легло на плечи бабушки и дедушки. Хотя Хелена со слезами умоляла его приехать. – Он схватил с подноса ещё один бокал шампанского и потянул меня в угол, где стоял рояль.

У меня опять задёргалось веко.

– И ты видишь, во что он одет? – Лео мрачно посмотрел в другой конец зала, где его отец стоял вместе с его сёстрами и бабушкой и охотно фотографировался с каждой из них. – И не важно, что он прямо из аэропорта. Костюм и галстук можно надеть и в самолёте, разве не так? И я не хочу знать, сколько недель он не был у парикмахера. Почему ты не пьёшь?

– У меня болит голова.

Лео не обратил на это внимания.

– Я точно знаю, о чём он будет спрашивать. Он спрашивает всегда одно и то же. Что меня особенно злит, так это то, что он всегда делает вид, что всё в полном порядке. А в конце он говорит, что он будет очень рад, если мы его навестим. Где бы он ни жил. Как будто мы когда-нибудь к нему приезжали.

– А почему нет?

Лео злобно посмотрел на меня.

– Почему нет? Ты что, до сих пор не поняла? Когда он нас бросил, Хелене было всего девять! Я же тебе про это рассказывал. Он повёл себя как задница. Если мы вдруг переметнёмся на его сторону, это разобьёт маме сердце.

– Но ведь речь не идёт о двух противоборствующих лагерях. Можно иметь хорошие отношения и с матерью, и с отцом, даже если они в разводе.

– Нет, нельзя, – ответил Лео. – Но ты этого не понимаешь.

Некоторое время мы молчали. Лео пригубливал шампанское и бросал на отца мрачные взгляды. И я периодически смотрела в его сторону. Я думала о его улыбке и моих подкашивающихся коленях и о том, как это всё странно. Этот мужчина – почти старик, он наверняка намного старше, чем выглядит. Ему по меньшей мере сорок пять. И он отец моего парня.

Но тем не менее.

Коринна и Хелена вернулись к нам.

– Мы сделали кучу фотографий, посмотри, – сказала Коринна.

– Он вообще не спрашивал про маму, – заметила Хелена.

– Но Хелена всё равно рассказала ему, что мама часто играет в теннис с герром Шмиттером. И что герр Шмиттер постоянно приносит нам конфеты «Ферреро».

Они обе захихикали. Хелена снова села за рояль и опять стала играть сонату эс-дур Моцарта. Или по крайней мере попыталась.

Коринна сказала:

– Если он сейчас подойдёт, мы должны сфотографировать вас вместе, Лео. Он пригласил нас в Мадрид.

– Это было ясно, – сказал Лео.

Бренчание Хелены ужасно действовало мне на нервы.

– Это тридцать вторые, – наконец вырвалось у меня. – Их надо играть в два раза быстрее, чем ноты перед ними.

– Я и сама знаю, – ответила Хелена. – Но это адажио. А адажио играют медленно.

– Тридцать вторые в любом случае в два раза быстрее шестнадцатых, – сказала я. – Всё равно в каком темпе.

– Здесь естественное ритардандо, – сказала Хелена, вызывающе вздёргивая подбородок. – Если ты знаешь, что это такое.

– Чушь, – ответила я. Ох. Отец Лео – Карл – приближался к нам. Мой пульс неприятно ускорился. – Если бы Моцарт хотел, чтобы тридцать вторые исполнялись как шестнадцатые, он бы так и записал.

– Ах да? Ты это учила на уроках флейты? – нагло спросила Хелена. Коринна захихикала.

Лео не вмешивался. Он, как и я, смотрел на своего отца. Его посреди зала задержала какая-то седовласая пара. Слава Богу. И Лео рядом со мной тоже громко вдохнул.

– Тогда покажи, как это делается, если сумеешь, – сказала Хелена. Она встала и подтолкнула меня к роялю.

– Что?

– Сыграй, как будет правильно, – сказала Хелена.

Коринна снова захихикала.

– Хел! – предостерегающе сказал Лео.

– А что? – Хелена скривила губы. – Чем критиковать, пускай покажет, что она умеет лучше. Но я могу спросить бабушку, не завалялась ли у них где-нибудь флейта.

Карл снова направился к нам.

– Осторожно, идёт отец, – прошипела Коринна.

Я опустилась на банкетку у рояля.

– О нет! – воскликнула Хелена. – Она действительно собирается это делать!

– Привет! – сказал Карл. – Вы даёте концерт?

– Да, – ответила Коринна со злорадством в голосе. – Каролина хочет показать Хелене, как играть аллегро.

– Адажио, – поправила я и неуверенно опустила руки на клавиатуру. – И я просто хотела показать, что эти тридцать вторые… и шестнадцатые…

– Давай, начинай! – сказала Хелена. – Мы внимательно слушаем!

Моё сердце билось как сумасшедшее. Карл облокотился на рояль и с улыбкой посмотрел на меня.

Нет, если я сейчас начну играть, я всё испорчу. Я не могла этого допустить. Мне надо сыграть собачий вальс, улыбнуться и встать.