Где нет зимы - [21]
А сегодня утром, когда солнечный луч дополз по пыльному полу как раз до края моего платья, я услышала какой-то шум на чердаке, и почти сразу вслед за этим во дворе раздались голоса.
Я насторожила уши под шляпой.
Голоса были незнакомые.
Воры?
Или опять государственные тетки?
— Так кем вы им. Люба, приходитесь?
— Деточкам? Ой, как тут разберешься? Троюродная тетка я им. А то четвероюродная, что ли? Александра Васильевна покойная моему отцу двоюродная сестра была, вот и считайте.
— Ну, стало быть, не близкая родня, вашему забору двоюродный плетень… Документы у вас есть какие-нибудь про это?
— Да говорю вам — Соловьева я, по отцу. Вы меня подозреваете, что ли, в чем? Я, можно сказать, святое дело задумала, грех вам подозревать! Не близкая родня, не близкая, да ведь жалко сироточек-то, бог велит сироток пригревать. Я как узнала, все сердце у меня зашлось, как же тут деточки одни, все же родная моя кровь.
У задней двери, там, где никто никогда не входил, топтались, судя по голосам, двое, возились с замком.
— Ключи запасные от обеих дверей у меня — Шура сама дала. Через крыльцо мы бы все равно не прошли, там ведь запечатано все, милицией, а эту дверь уж лет десять, почитай, не открывали. Вот дров тут навалили. Милиция, небось, ее и не увидела, не то тоже бы запечатали. Только все равно — нехорошо…
— Так про ключи ж никто не знает, что они у вас? Да вы не волнуйтесь, Лариса Михайловна, я ж вас отблагодарю, а вы ничего не видели, ничего не знаете… Я ж не то что из дому чего тащить, упаси боже, все сироточкам, все ихнее. Да вы сами со мной пройдите, посмотрите, вам и спокойнее будет. Просто надо мне глянуть, что там в доме и как. Я вот опеку на деточек оформлю и приеду с ними жить, дом-то ведь, получается, мой, от тетки моей наследственный, если по совести-то. По закону, может, оно и не так, а по совести…
Тетка Люба — женщина с цепким взглядом, тонкими крепко сжатыми губами и длинным носом — прошлась по всем комнатам, постучала по всем перегородкам, заглянула в шкафы и сунула голову в печь.
В каждой комнате она становилась посередине, крутила носом туда-сюда и зачем-то начинала прыгать. Бух, бух. Половицы скрипели, я даже начала опасаться: как подломится под ней доска, так и конец попрыгунье. Провалится в подпол и будет там жить с мышами.
При этом с лица тетки Любы не сходило выражение сосредоточенности: будто она проводит важные испытания.
Так и оказалось.
Пока соседка, причитая, возилась с поливкой запыленных алоэ и аспарагусов, тетка Люба села в бабушкино кресло как раз напротив меня.
Посидела, отдуваясь и обмахиваясь газетой, и сказала сама себе.
Сама себе. Но я-то ее слышала.
— Слава богу, своими глазами посмотрела. Развалюха, не приведи господи. Полы ходуном ходят, из окон дует. Нашли тоже дуру: воду на горбу таскать, печку топить… Я-то думала — правда дом, а тут без удобств, без ничего. И земля под домом все равно ихняя — сиротская. Это значит — что? Это значит: я их расти, я в трущобе этой мучайся без горячей воды да с дровами, а потом меня пинком под зад? Вали, мол, от нас, тетка, выросли мы! Землю продадут, квартир себе понакупят, сами будут в шоколаде, одна я со своей доброй душой в дурах. Хорошо удумали! Нет уж. Небось не пропадут без меня. Государство у нас богатое, всех накормит, всех напоит. Был бы еще дом, куда ни шло. Нет-нет. Счастье, что сдуру не согласилась.
Тетка Люба задумчиво покрутила золотой кулончик — скорпиона. На второй цепочке, чуть пониже, у нее висел блестящий и тяжелый золотой крест. И пропела, вставая с кресла, голосом в два раза более сладким, чем вначале:
— Спасибо, Ларисмихална, пойдемте, я все посмотрела!
— А дети-то там как, видели вы их?
— Видела, бедняжечек, конфеточек им отнесла, — улыбалась тетка Люба, оттесняя соседку к двери. — Только вот не знаю, сумею ли документы собрать, отдадут ли мне племяшей-то. Так все сложно у нас, так все непросто… Ну даст бог, все устроится в лучшем виде.
Снова поклацали ключом в замке.
Стало тихо.
Значит, все. Мама Гуль и Паши уже не придет. Иначе тетка не говорила бы про них «сироты».
И тут я заволновалась.
Эта тетка детей не берет.
Дети сюда не вернутся.
А как же я без Гуль?
Как же Гуль — без меня?
Я, конечно, готова ждать и десять лет, и двадцать. Но в глубине души я надеялась, что Гуль вернется скорее.
Правда, у меня нет души. И глубины души, получается, тоже нет.
Вдруг наверху опять зашумело, потом я услышала шаги, потом — как кто-то, пыхтя, открывает чердачный люк.
А потом кто-то спрыгнул вниз.
Павел
Ничего не налаживается. Может быть, время кого-то и лечит, но моей Гуль лучше не становится. Кажется, она, наоборот, уходит от меня все дальше и дальше.
Я придумал, что делать.
Я принесу ей Ляльку.
Только сейчас сообразил, что Гуль, которая не расставалась со своей Лялькой ни на день, ела вместе с ней, спала в обнимку, советовалась по любому вопросу, уже столько недель не вспоминает про нее.
Лялька сумеет позвать Гуль так, чтоб она вернулась.
Скажете, я сошел с ума? Куклы не разговаривают?
Ну а Шура? Шура тоже уверяла, что Лялька умеет говорить, просто не все это слышат.
Конечно, Шура была без пяти минут с приветом, Гуль теперь тоже ку-ку, отсюда и вера во всякие фантазии. Но я-то нормальный! По крайней мере, настолько, чтобы не слышать Лялькиных речей. Но, с другой стороны, я видел Аристарха Модестовича, разговаривал с ним. Допустим, мне с голодухи примерещилось. А леденцы откуда взялись? Сам я их, что ли, нашел, не помня ничего, как лунатик?
Ритка живет в деревне с сестрой и пьющими родителями. Третьеклассницу, аккуратистку Марго взяла в свою семью медсестра детдома. Почти взрослая Гошка надеется, что дурная слава защитит ее от окружающих. Но у каждой из них есть шанс стать счастливой. И все они — одна девочка. От того, как повернется ее судьба, зависит, какое имя станет настоящим. Пронзительная история ребенка, потерявшего родителей и попавшего в детский дом, читается на одном дыхании. И все же самое сильное в этой книге — другое: в смешанном хоре голосов, рассказывающих историю Маргариты Новак, не слышно ни фальши, ни лукавства.
Каждая хорошая книга имеет эффект замедленного действия: она влияет на читателя гораздо дольше, чем то время, которое нужно для ее прочтения. Национальная детская литературная премия «Заветная мечта» выбирает хорошие книги из тысяч рукописей, чтобы нашим детям было над чем подумать.Кто бы мог подумать, что странная женщина-клоун Эва и маленький сирота Марик спасут от разорения цирк «Каруселли», найдут пропавшую принцессу, а всем прочим героям этой сказочной повести помогут обрести то, к чему они больше всего в жизни стремятся.Автор повести Дина Сабитова — лауреат Большой премии сезона 2006–2007 гг.
Повесть о маленьком Мишутке, который поехал "в командировку" к бабушке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли рассказы: «Тополёвая веточка», «Маленький Шурка», «Спелое лето», «Лёнька из Ольховки», «Сундуковские гостинцы», «Белкин клад».
Рассказ про Серёжу Брусничкина, который боялся милиционеров.
Добрый волшебник Пумпхут — один из героев «Крабата» — появляется всегда неожиданно, зато очень вовремя. Вот и в этой книге он заступается за голодных детей. Да так, чтоб неповадно было обижать их впредь!
Родители отправляют пятнадцатилетнюю Шарлотту на летние каникулы в лагерь для девочек на природе. Там с самых первых минут одна за другой происходят необъяснимые вещи. И когда руководительница лагеря начинает вести себя пугающе странно, девчонки решают бежать. Они крадут фургон с собаками и отправляются на заброшенную старую штольню в Рудных горах – навстречу захватывающим летним приключениям и настоящей свободе.
Света открыта миру и не ждет от людей плохого, пусть они порой занимаются странными вещами и их бывает трудно понять. Катя непроницаема и ни на кого не похожа, она словно из другого мира и притягательна для Светы именно своей инаковостью. Ее хочется защищать, помогать ей и быть настоящим другом. И Света без колебаний ступает на дорожку в чужой мир, но ее безоглядную доверчивость встречают там враждебно и страшно. И дело вовсе не в том, что колдовской камень-шаролунник, попавший Кате в руки, все знает про человека… Повесть «Изо» заняла в 2018 году первое место на «Книгуру» – крупнейшем конкурсе детской и подростковой литературы на русском языке, где победителя выбирают сами читатели.
Одиночная кругосветка – давняя мечта Якоба Беккера. Ну и что, что ему тринадцать! Смогла же Лаура Деккер в свои шестнадцать. И он сможет, надо только научиться ходить под парусом. Записаться в секцию легко. А вот заниматься… Оказывается яхтсмены не сразу выходят в открытое море, сначала надо запомнить кучу правил. Да ещё постоянно меняются тренеры, попробуй тут научись. А если у тебя к тому же проблемы с общением, или проблемы с устной речью, или то и другое вместе – дело еще усложняется…
У Тимофея младший брат, а у Ирки старший. Тимофей пишет в блокноте, а Ирка рисует в скетчбуке. Они незнакомы, их истории – разные, но оба чувствуют себя одинаково одинокими в семье, где есть кто-то любящий и близкий. Нина Дашевская – лауреат конкурсов «Книгуру», «Новая детская книга» и премии им. Крапивина, музыкант и преподаватель. Её повести любят за тонкость чувств, нежную иронию и глубокое понимание психологии подростка.