Где моя страна, чувак? Америка, которую мы потеряли - [38]

Разумеется, этому в значительной степени поспособствовало то, что прямо у нас на глазах было осуществлено массовое убийство трех тысяч человек. Это должно было убедить самых законченных циников, что на свете есть люди, которые нас ненавидят и готовы сделать все возможное, чтобы нас осталось на Земле как можно меньше.

Почему эти люди нас ненавидят? Наш лидер знал это, когда обращался к американскому народу через несколько дней после 11 сентября: «Они хотят, чтобы мы перестали летать на самолетах и делать покупки. Но злодеям не запугать великую нацию!»

Одно маленькое уточнение. Когда я говорю, что никакой террористической угрозы нет, то вовсе не хочу сказать, что на свете нет террористов, что в мире не происходят террористические акты и что впредь не будет новых террористических актов. Террористы ЕСТЬ, они СОВЕРШАЛИ террористические акты, и, как это ни прискорбно, в не слишком отдаленном будущем они БУДУТ СОВЕРШАТЬ новые террористические акты. В этом я уверен.

Однако из того, что на свете существует горстка террористов, еще не следует, будто всем нам угрожает неминуемая опасность. А о террористах говорят так, словно их количество исчисляется миллионами, словно они повсюду и никуда не исчезнут. Чейни назвал такое положение дел «новой реальностью», которая становится «постоянной составляющей американского образа жизни».

Нам говорят о войне с «терроризмом». Как можно воевать с понятием? Войны ведутся против государств, религий, народов. Их нельзя вести против понятий и проблем, и всякий раз, когда предпринимались подобные войны — «война с наркотиками» или «война с бедностью», — они заканчивались неудачей.

Наши лидеры хотят заставить нас поверить в то, что тысячи иностранных солдат-террористов, укрывшихся на нашей земле, ведут партизанскую войну. На самом деле ничего подобного не происходит, и настала пора внести ясность в этот вопрос. Американцы редко становятся жертвами международного терроризма, и практически никогда это не происходит на американской земле.

В 2000 году вероятность того, что американец погибнет в результате террористического акта на территории Соединенных Штатов, равнялась нулю. В 2002 году вероятность того, что вы погибнете от рук террористов, также равнялась НУЛЮ. И сейчас, в 2003 году, на момент написания этой книги, общее число жертв террористических актов в Соединенных Штатах составляет... сколько? Ноль. Даже в трагическом 2001 году вероятность гибели в результате террористического акта составляла в Америке 1 из 100 000.

В том же самом 2001 году средний американец куда скорее мог умереть от гриппа или воспаления легких (1 из 4500), покончить с собой (1 из 9200), стать жертвой убийства (1 из 14 000) или автомобильной катастрофы (1 из 6500). И все же никто не боится погибнуть, отправляясь в своей опасной машине купить у чихающего подростка пончиков, хотя сладкое и мучное в больших количествах плохо влияет на сердце. Один только уровень самоубийств означает, что человек САМ представляет для себя большую опасность, чем все террористы мира, вместе взятые. Смертность от всех вышеперечисленных причин значительно превышает смертность от терроризма. Однако по этому поводу не принимают законов, не бомбят другие страны, не вводят чрезвычайное положение стоимостью несколько миллиардов долларов в месяц, не объявляют оранжевую степень опасности[132], и выпуски новостей Си-эн-эн не сопровождаются бегущей внизу экрана строкой, сообщающей жуткие подробности, от которых люди впадают в панику. Общество относится к этому с безразличием и апатией, отрицая само существование проблемы или в лучшем случае принимая эти трагедии как неизбежную составляющую жизни.

Зато когда множество людей умирает одновременно и их страшную смерть телевидение показывает в прямом эфире, никакие рациональные рассуждения и статистические выкладки не могут подавить поселившийся в сердце животный страх. Именно это и произошло с нами, едва мы стали свидетелями ужасной трагедии, разыгравшейся 11 сентября. Мы уверовали в то, что всем нам угрожает смертельная опасность, что каждый из нас, в какой бы точке нашей необъятной страны он ни находился, может умереть е любую минуту. И пусть в действительности вероятность этого практически нулевая. Страну охватил массовый психоз; я стал его жертвой, вы стали его жертвой, и даже высокопоставленные генералы, сейчас пускающие слезы на людях, также стали его жертвами.

Совершенно верно, я тоже стал жертвой этого психоза. Часть года я живу в Нью-Йорке, и теперь я гадаю: не станет ли очередной день моего пребывания в городе днем, когда произойдет очередная напасть? Услышав громкий хлопок на улице, я вздрагиваю. Увидев низко летящий самолет, я провожаю его подозрительным взглядом. В полете я постоянно слежу за своими соседями и всегда проношу с собой на борт самолета оружие. Да-да, оружие. Легально разрешенное. В сумке ручной клади у меня лежит бейсбольный мяч. Подарок тогдашнего мэра Нью-Йорка Руди Джулиани, память о том, как мы снимали в Нью-Йорке фильм «Телевизионная нация». На мяче расписались все игроки клуба «Нью-Йорк янкиз», выступавшие за команду в 1994 году. По моим расчетам, если какой-нибудь ублюдок вздумает вломиться в пилотскую кабину, я смогу запустить в него этот мяч со скоростью 50 миль в час. (Можно использовать также бейсбольный мяч, засунутый в длинный носок; это позволяет получить хороший замах, и от одного удара по голове человек валится с ног!) Кроме того, из шнурков, зажатых в обеих руках, получается отличное удушающее устройство — надо только накинуть шнурки мерзавцу на шею. Одним словом, сдаваться без боя я не собираюсь.