Григорья Прохорыча ужасно разобидело то обстоятельство, что он влюбился в такую девушку, которая уже беременна. "Двух девок я любил, а такой штуки со мной не случалось… Хорошо еще, что она сама сказала", - думал он. Он теперь целые сутки терся на промыслах и терпеливо сносил насмешки молодых рабочих, которые смеялись над тем, что пришлец Гришка Горюнов хочет жениться на бывшей любовнице Ваньки Зубарева, и когда уж его выводили из терпения, он кричал, что они напрасно чешут языки, потому что он не дурак и даже не живет в ульяновском доме. Рабочие, видя, что Горюнов живет безвыходно на промыслах, даже на рынок не ходит, а покупает хлеб у торговок, приносящих хлеб на промысла, удивлялись его тер-пению и в то же время говорили, что Горюнова, вероятно, отщелкала Лизка Ульянова. Словом, Горюнову казалось, что рабочие всячески старались разбесить его. Все шло в таком порядке целую неделю, до тех пор, пока не открылось на варницах соленошение. К этому времени редкий холостой рабочий не знал о пороке Лизаветы Ульяновой, а знали все об этом от Марьи Оглоблиной.
Явились на промысла женщины, по обыкновению явились и мужчины, для того чтобы или пошалить, или самим попасть в работу с женщинами. Все голосили о семействе Ульяновых, и теперь было меньше спора о том, чтобы мужчины не работали с женщинами, потому что каждой хотелось узнать дело во всей подробности и выслушать мнение мужчин - и затем поругать мужчин за нанесенное женскому полу оскорбление.
Говоры шли разные по этому делу.
- Я давно замечала, што Лиза беременна, да молчала, - потому не мое дело.
- Потому, мол, сама беременна.
- Сука, дак и сука и есть!..
- Не правду, што ли, говорю! Скрывать-то, матушка, нечего. Ты знаешь пословицу: отец да мать не знают, а весь мир знает. Вот што! А вот это надо рассудить, што Лизка теперь?
- Не видать ее. Поди, не явится.
- Стыдно.
- Ну, она не такая!
- Слышала? Заводской Гришка за нее сватался!
- Слышала, да што-то он, говорят, все здесь живет. Должно быть, как узнал в чем дело, и на попятный.
- Смотрите, бабы и девки: заводского Гришку Горюнова в компанью не принимать.
- Тебе не надо, не принимай.
- Отсох бы у те язык-то. Говорят, Гришка этот зубаревскому примеру последовал!
- Сама первая, смотри, не бросься ему на шею.
- Слава богу, еще в рассудке.
- Вас слушать надо уши зажавши. Правду говорит пословица: две бабы - рынок, а три - так ярмонка.
- Известно: много голку, да мало толку!..
- Не суй перста в рот, - пожалуй, откусишь… А вы вот што скажите, умные головы: дело ли это - обмануть девку?
- Что ж такое! Мы пример с бар берем. Коли бара обманывают, нам и подавно можно.
- Не слушайте его, дурака. От него никогда не дождешься доброго слова.
- Зачем не дождаться. Кричать-то только не для чего: известно, немного попето, да навек надето.
- Хорошо. Теперь ты скажи: не обидно ли девке, если ее обманывают?
- А как же мужья-то умирают?
- Што с дураком и говорить!.. Осел, так осел и есть. Ты бы то подумал: што бы ты сказал, если бы твоя дочь родила?
- Я бы ее взашей!
- То-то и есть, чужое страхом огорожено; в чужих руках ломоть велик… Ох, вы! Ну, не мужское ли это дело - пристать за баб? Ведь вы с начальством-то хороводитесь, а не бабы.
- Поди, сунься, так двадцать пять и запросит.
Пришла Лизавета Елизаровна с Пелагеей Прохоровной. Все, как увидели ее, смолкли.
- Што-то не видать тебя давно, Елизаровна? С новой подругой спозналась, нас и знать не хочешь? Али замуж скоро выходишь? - кричали ближние женщины.
- Это уж мое дело! Лучше дома сидеть, чем слушать выкомуры.
- То-то, женишка-то нового подсылала подслушивать…
- Какого женишка?
- А Гришку-то.
- С чего вы взяли, што он мне жених? И не стыдно вам говорить-то!.. По себе, видно, судите…
- Хотела, видно, обмануть молодца, да не на таковского напала.
- Хоть бы не ты говорила, Офимья!.. Не тебя ли стыдили в прошлом годе!.. Я молчу. И какое вам дело, бабы, до меня? Экая важность, што я беременна! Будто уж девке и родить нельзя! Будто и за вами нет грехов… Я знаю, што делаю.
- Бесстыдница, так бесстыдница и есть! Ты бы мужчин-то постыдилась.
- Нечего мне их бояться. Один из них хотел же на мне жениться, не дальше, как в крещенье в ногах у меня валялся, а как я сказала ему, што я… ну, он и драло.
Женщины молчали.
- Это не заводской ли Гришка? - спросил мужчина.
- Ну, хоть бы и он, так вам-то што?
- Славно он нарезался.
Женщины вооружились против мужчин; мужчины доказывали, что никому неохота жениться на беременной, и стояли больше за свою братью. Но теперь все были вооружены против Ивана Зубарева. Все грозились, как только он покажется на промылах, свернуть ему голову; но Лизавета Елизаровна упросила не делать ему никакого вреда, потому что не стоит из-за него быть в ответе, а лучше сказать ему, чтобы он не смел больше показываться на промыслах; приневоливать же его жениться на ней не надо, потому что он ей теперь противен.
