Где Ангел не решится сделать шаг - [127]

— Хранитель! — выкрикнул Ралдорон. — Наши благодарности. Ваша помощь была…

— Мы здесь не для того, чтобы помогать тебе! — резко ответил Аннеллус, со злостью выговаривая каждое слово. — Мы здесь, чтобы убивать!

Его заявление вызвало согласные выкрики у Кассиила и группы изнуренных легионеров на борту машины.

— Присоединяйтесь к нам или убирайтесь с дороги!

Ралдорон взглянул на Мероса, затем подозвал Ниобу.

— Аннеллус, — ответил первый капитан. — Я прощу тебе отсутствие уважения, но только в этот раз, — он подошел к «Мастодонту» и вскочил на боевую машину одним быстрым прыжком.

— Эта машина, твои легионеры и ты сам теперь под моим командованием, понятно?

Хранитель подошел к капитану, угрожая ему искрящимся энергией крозиусом.

— Ты сбежал с поля битвы, а затем вернулся, чтобы отдавать мне приказы? — он гневно взмахнул жезлом перед лицом Ралдорона. — Я сохранил жизни этим боевым братьям, когда все вокруг стали изменниками и поддались ярости! Я сопротивлялся…

Ралдорон ударил тыльной стороной ладони по лицу Аннеллуса и сбил его с ног.

— Ты сопротивлялся, — согласился капитан, — но недостаточно хорошо, — он протянул хранителю руку, и хранитель осторожно принял ее. — Но теперь у нас есть шанс. Реальная возможность нанести ответный удар, вместо того чтобы позволить этому безумию уничтожить, словно раковым клеткам, наш самоконтроль.

Мерос помог Ниобе подняться в машину.

— Она может защитить нас.

На лице Аннеллуса сначала проявилось раздражение, затем смущение и, наконец, неохотное признание.

— Прости меня, Первый капитан, — ответил он. — Я потерял самообладание… Я не хотел проявить неуважение, — его взгляд упал на женщину. — Эта женщина. Она ведь колдунья?

— Пария, — поправил Ралдорон, — и она решающий фактор нашей атаки.

Кассиил встретился взглядом с Меросом и слегка кивнул.

— Брат, — сказал он, — мы боялись, что тебя убили, когда… — он замолчал, безмолвный страх в его сердце остался невысказанным.

— Сангвиний не умер, — сказал ему Мерос.

— Мы видели, как он упал, — произнес Кайде с мрачный лицом, не смея в это верить.

— Примарх жив, хотя и серьезно ранен, — сказал Ралдорон достаточно громко, чтобы все услышали. Он указал на башни боли, видимые вдалеке. — Но если мы не уничтожим это здание, тогда все — Ангел и мы — лишимся жизней.

Кано закричал от боли, которая превышала физическую. Его тело исчезло, забытое им. От него осталась только душа, и сущность. Кано охватила агония.

Он был осколком стекла, несомым волной, хрупким и беззащитным. Он был рассыпающимся пеплом в шторме. Он был бумагой, которой коснулся ад. Бывший библиарий проник глубоко в свое сознание и открыл врата силам, которые безмолвствовали со дня оглашения указа. Время от времени эта сила ему что-то шептала, но Кано никогда не позволял ей зайти слишком далеко, даже если часть него желала ее освобождения.

Но не сейчас. Он собрал внутри себя всю психическую силу и облачил в нее, словно в эфирный доспех, разум. Закалившись, он погрузился в красный туман эмпатического барьера, заточившего дух Ангела. Кано чувствовал за спиной братьев, каждый из них был ветром для его парусов, одолжив свою силу для выполнения задания.

Кано закричал, и все они закричали вместе с ним. Он чувствовал семь ярких звезд, мерцающих вокруг него, по одной на каждого псайкера, которые стояли так далеко на борту «Красной слезы», в реальном мире.

Одна из звезд ярко вспыхнула и угасла — брат Деон погиб первым. Он отдал свою жизнь, чтобы Кано зашел так далеко. Сила его воли истощилась, когда рожденное варпом проклятье среагировало на Кровавых Ангелов, отражая их попытку добраться до повелителя.

Печаль охватила Кано, но он пробился через нее, опустившись еще глубже. Время оплакать погибших наступит, когда задание будет выполнено, а имя Деона будет не последним, запечатленным в Гробнице Героев.

Каждый шаг через красный туман отдавалась болью. Вокруг раскинулся фантастический пейзаж, головокружение бесконечного падения растворилось в нереальной уверенности в том, что под ногами земля.

Он находился в адской пустоте, в пещере невероятных размеров, где единственным освещением была тошнотворная полоска света, падающая из неровного источника в километрах над головой. Здесь предметы кружились и вращались, отражая губительный свет. Они выглядели как ангелы разложения и ужаса. Луч двигался по колоссальному помещению с равномерной непрерывностью далекого маяка. Каждый раз, когда он проходил над Кано, тот чувствовал себя оскверненным и уклонялся от его прикосновения. Свет далеких звезд братьев Кровавого Ангела был слабым и нечетким.

Каждая поверхность в пещере была покрыта множеством веревок и нитей, некоторые были тонкими, как шелковая пряжа, другие — толще руки легионера. Нити тянулись во все стороны, извиваясь над землей, опутывая паутиной, одна поверх другой. Они цеплялись за голые ноги Кано, когда он пытался пробиться вперед, дергали за руки, хлестали по щекам. Нити были красными и черными.

Когда легионер прикоснулся к красным, они обожгли кожу кипящим кислотным огнем, который быстро проник внутрь тела и опустошил его, вызвав у Кано головокружение и ярость. Его нутро неожиданно высушила жажда, он подсознательно понимал, что ни еда, ни питье никогда не утолят ее. Черные нити обжигали холодом, который был суровее дыхания космоса и звенел колокольным эхом в глубинах его сознания. Холод вцепился в старый бесцельный гнев, который родился из чего-то первобытного и бесформенного в человеческой душе. Гнев жаждал свободы.