Газовый свет - [7]

Манеры и интонация старого джентльмена почему-то сразу вызывали искреннюю симпатию.

— Большое спасибо, — сказал Бридон. — Как я понимаю, «Бремя зол» — единственная гостиница, где тут можно остановиться?

— «Лебедь» и прежде ничем особенно не мог похвастаться. А в «Бремя зол» постояльцы теперь и вовсе летят как мухи на мед; не часто ведь выпадает возможность заночевать по соседству с трупом самоубийцы. Вдобавок полиция в доме — ни один поклонник жутких сенсаций не устоит.

— Полиция? Когда они приехали?

— Приблизительно в полдень. Ведут себя так, будто им все ясно. Но, по-моему, собираются обшаривать реку. Полицейские вечно обшаривают реки, когда ничего другого придумать не в состоянии.

— Вы, очевидно, живете в этой гостинице?

— Да, я уцелевший постоялец. Вот отведаете тамошнего кофе, сразу поймете, откуда берется желание покончить с собой, но мне пока удается дать этому соблазну отпор. Кстати, надеюсь, вы не родня усопшему?

— Нет, я из Бесподобной. Он, знаете ли, был у нас застрахован.

— Должно быть, очень неплохо умереть в этаких условиях. Впрочем, я, наверно, многовато на себя беру, утверждая, что бедняга Моттрам покончил самоубийством, ведь это всего лишь предположение, но не факт.

— Это версия полиции?

— Кто ее знает. Вообще-то я ушел до того, как они приехали. Это версия хозяйки, и, когда вы поближе познакомитесь с этой особой, вам станет ясно, что не согласиться с ней нельзя, хотя в принципе дело спорное.

— Она, видимо, очень расстроена.

— Просто извелась. Говорит, едва на ногах держится, перышком тронь — она и упадет. И клиентуру, мол, всю теперь растеряет, а между прочим, вы уже вторые постояльцы, которые остановятся у нее как раз в результате этого происшествия, да и спиртное у нее нынче, как никогда, прямо нарасхват. «Отряд надежды»[7] явился чуть не в полном составе и хлестал пиво в надежде подхватить какую-нибудь сплетню.

— А первые кто были? Родственники?

— О нет, полицейский, настоящий полицейский из Лондона. Секретарь, видать, совсем голову потерял и вознамерился сделать из этой истории cause celebre.[8] Я-то хорош, напрочь о нем забыл! Маленького роста, зовут Бринкман, живет тоже в «Бремени»… Простите великодушно, там рыба плещется, а я непременно должен понаблюдать за этим редким событием. — Старый джентльмен приветливо кивнул и зашагал к берегу.

Чилторп — вытянутый в длину, беспорядочно разбросанный поселок, с деловой частью (все как положено!) в нижнем конце, где находится церковь, и «Бремя зол», и несколько магазинчиков; здесь же Баск протекает под широким каменным мостом, — каковое зрелище в течение дня собирает изрядные толпы местных зевак. Дома выстроены из серого камня и крыты голубоватым шифером. Остаток поселка карабкается по склонам долины, растянувшись вдоль одной-единственной улицы; дома лепятся по гребню крутого откоса, едва ли не слишком крутого для садов, хотя немногочисленные кусты смородины и крыжовника все же кое-как умудряются найти опору. Пейзаж этот по-своему привлекателен; но когда осенью его затягивает пеленой тумана или в тихие летние вечера над крышами курится дымок, он почему-то выглядит до странности не английским.

Хозяйка — надо полагать, та самая Дж. Дэвис, которая имеет лицензию на продажу вина, спиртных напитков и табачных изделий, — встретила их на пороге и тотчас разразилась многословной тирадой. Судя по всему, она твердо решила впредь ни под каким видом не допускать в своем доме самоубийства постояльцев. Бридон, опасаясь, что может вспылить, предоставил переговоры с хозяйкой Анджеле, и она проявила столько деликатности, так уместно выражала сочувствие, что уже через десять минут миссис Дэвис считала их приезд редкой удачей и, приказав буфетчице поскорее подать чай, провела их в гостиную. По дороге хозяйка не уставала повторять, что, как только наведет порядок, сразу устроит их наверху. Целый день то одно, то другое, жаловалась она, неизвестно, за что хвататься, а ведь дом у нее солидный, респектабельный. Клиентура в Чилторпе, видимо, была невелика, от магистральных шоссе далеко, вдобавок невольно напрашивался вывод, что в гостиницах, включенных в перечни Британского автоклуба, самоубийства — дело обычное и тамошнее руководство знает, как поступать в таких случаях. У самой же миссис Дэвис никогошеньки нет, только буфетчица и коридорный, да и тот однорукий. Мальчишки так и вьются возле дома, в окна глазеют — стыд и срам, сказала она, — а полиция даже ухом не ведет, хотя, казалось бы, должна положить этому конец, иначе зачем она нужна? А репортеры — только за сегодняшний день она выставила шестерых! — шныряют вокруг и суют свой нос в чужие дела. Между прочим, из нее они словечка не вытянули.

Хотя сами подумайте: кто знал бедного мистера Моттрама лучше, чем миссис Дэвис? Несчастный джентльмен год за годом приезжал сюда на рыбалку; спокойный такой человек, положительный. Откуда же она могла знать, чем все это кончится? Утечки газа не было, трубы сто раз проверяли, да и не жаловался никто. Будь что-то не так, мистер Поултни не преминул бы сообщить, он из тех, кто ни малейшей безалаберности не спустит, это уж точно… Да, наверняка он, другого такого любителя рыбной ловли днем с огнем не сыщешь. Кстати, большой оригинал, и характер у него тяжелый. Вот вчера утром, когда она пришла сообщить о том, что случилось ночью, он даже глазом не моргнул, только и сказал: «Раз такое дело, миссис Дэвис, я нынче утром буду рыбачить на Долгой заводи», и все. Зато уж мистер Бринкман, секретарь Моттрама, ужас как переживал, сам себя не помнил, да-а, мистер-то Бринкман… А подумать, сколько газу растранжирили, ведь всю ночь хлестал почем зря, а с кого за это деньги взыскивать — одному Богу известно. Под конец миссис Дэвис высказалась в том смысле, что мир вообще юдоль слез и человек гибнет будто сорванный цветок, так уж ему на роду написано. Все в руце Всевышнего, и чему быть, того не миновать.