Газовый свет - [34]

Бридон невольно восхитился полицейским. Ясно же, он все еще допускает возможность, что Бринкман виновен, и, зная, что секретарь прячется за стеной, предлагает ему сфабриковать улику, которая укажет на Симмонса, и тем себя выдать. Бридон даже призадумался: уж не это ли подлинная цель беседы и не водят ли его самого за нос? Но деваться было некуда, надо сыграть роль до конца.

— А что способно тебя остановить?

— Удовлетворительное доказательство, что Симмонс знал о существовании дополнения. Понимаешь, мы-то с тобой знаем, что Симмонс не имел шансов что-либо выгадать, убив дядю, потому что фактически тот отписал все «его» денежки пулфордскому епископу. Так вот, будь у меня полная уверенность, что Симмонс знал, на каком он свете, знал, что ему, ближайшему родственнику, ничего не обломится, — тогда бы мотив развеялся как дым, а вместе с мотивом и мои подозрения. Он не любил дядю, питал к нему неприязнь — это факт, однако не повод для убийства. Стыдно сказать, но люди идут на подобные преступления только при наличии quid pro quo[17] в виде звонкой монеты. Будь я уверен, что Симмонс не лелеял ни малейших иллюзий касательно своих видов на дядино наследство, я бы сразу его оправдал или по крайней мере был бы готов оправдать. С другой же стороны, если кто-нибудь убедительно докажет, что Симмонс ожидал завещания в свою пользу, то моя версия крепко станет на ноги.

И опять Бридон слушал с восхищением. Человек за стеной служил у Моттрама секретарем и почти наверняка знал, как обстояли дела, — кому и знать, как не ему! И Лейланд уговаривал: если вы имеете хоть какую-то полезную информацию о том, как Симмонс оценивал свои виды на наследство, сообщите ее нам; если не имеете — сфабрикуйте ее и таким образом разоблачите себя. Игра начала увлекать Майлса, вопреки его воле.

— А как насчет другого нашего приятеля?

— Бринкмана? Я ведь говорил тебе, прямых подозрений у меня нет. Судя по всему, мотивов для убийства здесь не было. Но играет он нечестно, а почему — я, ей-Богу, не могу понять. К примеру, он изначально готов был поддержать твою идею насчет самоубийства. Фактически, похоже, именно он и произнес первым слово самоубийство в связи с этой историей. Например, он сказал тебе, что доктор Феррерс, как ему кажется, случайно сам перекрыл главный вентиль. Ты же, помнится, сам говорил, что, по его словам, вентиль совершенно разболтан. На самом же деле вентиль поворачивался очень туго, и Бринкман отлично об этом знал, потому что, когда я решил его ослабить, он-то и ходил за пассатижами. Есть и другие мелкие улики, которые я, к сожалению, не могу назвать, — так вот они заставляют меня смотреть на поступки Бринкмана с подозрением. Малый что-то скрывает, но что?

— Не вижу, какой ему прок отмалчиваться.

— То-то и оно. Не хочу зря обижать парня, но я обязан добраться до истины. Сегодня же запрошу ордер на арест. Не потому, что считаю его виновным, а потому, что мы каким-то образом должны выяснить, что у него за душой, и, понюхав тюрьмы, он, по-моему, непременно заговорит. Ясное дело, для него это паршиво, ведь подобный факт — пусть даже его сто раз оправдают — здорово ему навредит в поисках новой работы. Возможно, он бережет репутацию Моттрама, возможно, боится подвести под монастырь себя, а возможно, просто потерял голову; поскольку же посоветоваться ему не с кем, он не в состоянии решить, какие предпринять шаги. Но ведь он сам себя губит, вне всякого сомнения. Думаю, он вряд ли виновен, иначе давно бы смылся. Оглянуться бы не успели, а он раз-два — и в Вене. Вот и сиди тогда, кусай локти. Однако он остается, как будто может чего-то этим достичь.

— Но если он сбежит, ты сможешь арестовать его по подозрению, верно?

— Арестовать? Вряд ли. Сейчас у меня маловато данных. Я, понимаешь ли, рассчитываю на показания, которые после ареста даст Симмонс. Слава Богу, я неплохо изучил этот тип людей, анемичных, дерганых; как только мы возьмем его под стражу, он мигом все выложит, а тогда, если у Бринкмана впрямь рыльце в пушку, он уже не вывернется. Но повторяю: не верится мне, что Бринкман человек пропащий. Ему бы повиниться во всем — мне или тебе, коли он боится полицейских… Я решил рассказать тебе все это, чтобы ты знал, как обстоит с Симмонсом. Миссис Бридон говорила, ты нынче собираешься его навестить.

— Собираюсь. Пожалуй, прямо сейчас и пойду, так как, если пойти сейчас, до наплыва покупателей, будет легче потолковать с ним приватно. Конечно, наплыв клиентов в Чилторпе едва ли очень уж велик, но я не хочу, чтобы какие-нибудь старушки пришли выбирать ленты и помешали нам.

Бридон не спеша зашагал прочь. Лейланд еще немного посидел на скамейке, а когда решил, что путь свободен, осторожно заглянул за угол сараюшки. Его расчеты полностью оправдались: сигаретный окурок, который они с Бридоном накануне вечером оставили на земле, исчез, его аккуратно убрали.

Добравшись до магазина, Майлс обнаружил, что фортуна ему благоприятствует. Кроме Симмонса, там был всего один человек — веснушчатый белобрысый парень мыл стекла витрин, причем делал это с явной прохладцей. Клиентов не видно, для чилторпцев час слишком ранний. Мистер Симмонс выслушал Бридона с таким видом, будто насчет носовых платков только к нему и следовало обращаться. В магазине, понятно, продавалось много чего: зубочистки, например, и тросточки, и лакрица, и так далее. Но если вам понадобились