Газета Завтра 992 (49 2012) - [52]

"ЗАВТРА". Александр Васильевич, ваше первое музыкальное образование — музыкальное училище в Краснодаре. Хотелось бы узнать, что за атмосфера была в училище провинциального города?

Александр ДУДНИК. Вы знаете, оказавшись в училище, я как будто в родную семью попал: такую теплую, такую удивительную атмосферу создавали наши педагоги. Они нас и не очень ругали-то, а вдохновляли на учёбу. В основном это были выпускники Ленинградской и Московской консерваторий, то есть блистательные пианисты, блистательные скрипачи. Они приезжали молодыми и были полны сил, прямо на крыльях выходили на сцену. В Краснодаре они создали ведь и великолепный симфонический оркестр, и народный, и духовой, и эстрада была. Так что училище оказывалось своего рода филармонией. В училище был прекрасный зал, давали концерты, и зал был битком. Вы представ- ляете? Это были праздники и для педагогов училища, и для учащихся, и, конечно, для слушателей-краснодарцев. 

"ЗАВТРА". Вы учились по классу баяна. Что значит для вас баян?

А.Д. Я поступил на класс баяна, а со второго курса занимался уже композицией, то есть я получил два диплома. В баяне — в этом теплом, красивом, русском инструменте — душа русского народа. Вспомните знаменитого баяниста и композитора Григория Пономаренко. Он не расставался с баяном, а его песни стали всенародными. Когда я учился в Гнесинском училище, то было, конечно, увлечение сочинением и симфоний, и кантат, и ораторий. Моим педагогом в училище был Сергей Петрович Горчаков, он был известным симфоническом дирижером и блистательным инструментальщиком. Кстати, он, наряду с Равелем, сделал русский вариант "Картинки с выставки" Мусоргского. Равель же сделал самую популярную, эффектную аранжировку, используя возможности оркестра на все триста процентов. Но есть и горчаковская. Причем она исполнялась и в Лондоне, и в Париже, и в других крупных городах Европы, только в России не исполнялась. Так вот, Сергей Петрович дал мне возможность понять мир симфонической музыки, углубиться в этот мир. Но народный оркестр оставался мне ближе. Связь с корнями, с истоками, идущими от народной песни, от народных инструментов, да еще и через баян, во мне оставалась сильной. Можно сказать, я вырос из баяна. 

"ЗАВТРА". Когда эту связь вы особенно остро ощутили?

А.Д. Когда я стал сотрудничать с Кубанским хором, почувствовал, насколько она грандиозна и глубока. А в 1976 году Валерий Петров исполнил две мои сонаты для баяна на Международном конкурсе в Нью-Йорке и получил золотую медаль.

"ЗАВТРА". Тридцать лет вы проработали с Кубанским хором, что можете сказать о нем?

А.Д. Да, это был, как сейчас говорят, мой "глобальный проект". Знакомство с хором, с его руководителем Виктором Захарченко — целый мир, неразделимая страница моей жизни. Виктор Захарченко — уникальный фольклорист, уникальный знаток хора. Он одно время работал в Сибири хормейстером, и у него мечта была попасть на Кубань, в места, где он родился… Мы много работали вместе, и я запомнил слова мамы Виктора Захарченко, они мне дороги. "Витька, — говорила она, — ты бережы Сашку. Цэ мий трэтий сын". До сих пор вспоминаю. Кубанский хор славен тем, что он вмещает в себя смешение культур. Это и русское, и южнорусское, и черкесское, и кавказское начало, и украинское народное начало. На Украине, кстати говоря, очень любят Кубанский хор, а уж когда хор запоет "Распрягайте, хлопцы, кони", то народ начинает бушевать просто. Так энергично, динамично, талантливо исполняется песня коллективом. 

"ЗАВТРА". Были ли еще народные коллективы, которые вас волновали столь же сильно?

А.Д. Конечно! Это хореографический ансамбль "Березка", в 70-е годы у них был необыкновенный период взлёта. Коллектив имел свой яркий, уникальный облик. Очень нравился Государственный Северный русский народный хор, выдающийся коллектив под управлением Нины Константиновны Мешко. Именно Северный хор часто состязался с Кубанским хором. И это несмотря на то, что коллективы совсем разные, полярные даже. Кубанский хор — стилистика мощная, зажигательная, острая, контрастная, но наряду с этим и печальная, как судьба казаков. Кубанские голоса — насыщенные, полнокровные, альты великолепные, басы такие гигантские. Северный хор — чист. У Мешко всё хрупко, как первый мороз, и голоса — как бисер инея на деревьях. Красота необыкновенная. Голоса нежные, высокие. Они поражали высочайшим искусством, необыкновенной культурой пения, энергетикой: холодок такой северный. Хор Минина — явление мирового масштаба. Здесь каждый голос на вес бриллианта, Минин выискивает каждый голос, иногда годами, и шлифует его, как драгоценный камень.

"ЗАВТРА". Александр Васильевич, с потерей интереса к народным коллективам, что мы теряем сегодня?

А.Д. Мы теряем язык, теряем соборность, коллективизм, мы теряем себя как нацию — это очень важно. Хоровое пение — первооснова, оно пришло из храма. И Минин, кстати, тем еще велик, что он один из первых исполнил "Всенощную" Рахманинова. Причем, исполнил блистательно, так никогда не пели. Он поднял тот пласт, которым Юрлов удивил еще всю Европу на фестивале "Варшавская осень". Он вывез в Польшу церковную музыку. И Европа ошалела: "Оказывается, у вас полифония еще раньше была! Мы думали, с Баха началась". Культура русского народного пения обогащает музыку Глинки, Чайковского, Мусоргского, Рахманинова, Римского-Корсакова, Даргомыжского, Танеева. Имена-то какие! С нами может только Германия сравниться!