Газета Завтра 980 (37 2012) - [16]

Вопрос. А можем ли мы найти такую общую парадигму человеческого видения, которая позволила бы нам удержать нынешние территории, составляющие Российскую Федерацию, в рамках единой страны (я считаю, что тут речь может вестись только о союзе): православные регионы страны и исламские регионы страны? Может быть, какие-то другие традиционалистские центры, которые возникнут в Сибири. Я был в Якутии, например. Очень интересный у якутoв, как они себя называют, взгляд на проблему исторического развития. Они позиционируют себя как православные, но конечно — это националисты-язычники.

Советская власть сформировала для народов нашей страны уникальную ситуацию, которой не обладает ни одна другая страна мира. Каждый человек у нас имел доступ к образованию, к развитию. И это образование, это развитие осуществлялись во многом в национальных формах. Сегодня каждый субъект РФ обладает своей национальной бюрократией, своей национальной буржуазией, которая, зарабатывая деньги в Нью-Йорке, в Лондоне, в Париже, с удовольствием инвестирует их в создание чеченской, ингушской, дагестанской и так далее интеллигенции. И есть национальная интеллигенция, которая может создать историческую мифологию, национальную мифологию. Мы практически не знаем, что пишется и что производится на национальных языках, а там тысячи людей, закончивших университеты с кандидатскими и докторскими степенями, имеющих свое оригинальное парадигматическое видение нынешней ситуации.

Четвертая составляющая — это силовые структуры, что тоже немаловажно. Да, попытка сегодня не брать кавказцев в армию — глупость. Вместо того, чтобы использовать армию как эффективнейшую социальную антропологическую машину, которая при нормальной армейской организации связывает людей друг с другом, мы заранее противопоставляем российской государственности физически максимально готовое, гордое, честолюбивое, религиозное население, фактически отправляем его, условно говоря, в лагеря Хаттаба, где они будут проходить свою армейскую подготовку в той или иной форме или в виде каких-то криминальных групп. 

Это непонимание и незнание той страны, которую Бог вверил власти. Оно было трагическим, и оно остается, на мой взгляд, трагическим. Только сейчас, в последние три месяца — и не потому, что я хочу кого-то похвалить, — я лично, как человек и эксперт, ощутил внимание со стороны власти к этим проблемам. Только сейчас начали задавать нужные вопросы и руководствоваться не политтехнологическими желаниями свести, поссорить, заработать денег, стравить, разделять и властвовать, а на самом деле понять и решить реальные проблемы страны. 

Конечно, фундаментом является статья Путина о Евразийском проекте. На эту статью может быть нанизана цветущая сложность, разнообразие. Мне кажется, что у русского патриотического движения должно быть ясное видение и понимание разнообразия нашей страны. Никого не удастся подчинить, никого — это не XIX век, когда генерал Еромолов приходил к людям, не имеющим даже средней цивилизационной составляющей. Мы имеем дело с совсем другими народами России, обладающими современными социальными, интеллектуальными, информационными технологиями. Вопрос: сумеем ли мы сделать их нашими друзьями, союзниками? Это главный вопрос русского патриотического движения, как мне кажется. В зависимости от ответа на него, лично я и буду определять, является человек врагом России и её будущего, или строителем и союзником. 

Виталий АВЕРЬЯНОВ, руководитель Института динамического консерватизма

Мы знаем, что нельзя объять необъятное и совместить несовместимое. Но совместить совместимое вполне реально, и у нас в России сегодня есть достаточно материала, который вполне совместим между собой. Что это за материал? Сегодня прозвучала мысль о евразийской идее, как о ключевой идее, которая может лечь в основу обновленной идеологии России. Точно так же можно сказать, что и старое славянофильство способно стать одной из таких основ. То же можно сказать и о многих элементах консервативной идеологии. Новое хорошо в материальных технологиях, в идеологии ничего старого и ненужного нет. И, скорее всего, та идеология, которая будет доминировать в России в XXI столетии, синтезирует в себе всё то ценное, что было и в евразийстве, и в славянофильстве, и в русском консерватизме, и в православии, и в советском мировоззрении эпохи Сталина. 

Чтобы не быть голословным, я хочу сказать, какие ценностные ключевые вещи прорастают в современность буквально вопреки всему. Очень многим не нравится что-то, допустим, в том же евразийстве, а оно всё равно прорастает. Так,  идея братства народов не в космополитическом, а в сталинском ключе, была именно прорастанием евразийской идеи. И сегодня она вновь оказалась востребована — востребовна вопреки, казалось бы, совершенно непробиваемым мифам, более двадцати лет внедряемым в общественное сознание неолиберальной эпохи, дискредитирующим саму идею империи, идею державы, идею исторической России. Тем не менее, всё это сейчас актуально, как никогда.

У самих евразийцев было ключевое слово, которое описывало этот перелом в сознании, который нам сегодня необходим. Это ключевое слово — "идеократия", то есть власть идей. Надо сказать, что тогда была такая эпоха. Идеократия тогда была актуализирована многими силами: и большевики были  идеократами, и Муссолини, и Гитлер, и даже либералы, которые в эпоху Рузвельта были вынуждены вступить на путь движения к идеократии. Это была такая эпоха. Наша нынешняя эпоха похожа, во многом на то, что происходило в 1920-30-е годы, то есть почти сто лет назад, потому что наша эпоха — это эпоха кризиса, и об этом уже много здесь говорилось.