Газета Завтра 971 (25 2012) - [16]

Очень правдив образ Веры. Эта блоковская Вечная Женственность, явленная в талантливой русской танцовщице, пережившей Норд-Ост и помешательство, благодаря встрече с Антоном не только исцелилась, но и преобразилась, впитав в себя русское позитивное мистическое начало. По ходу действия романа выясняется, что Садовников — бывший сотрудник тайного советского подразделения, занимающегося проблемами бессмертной русской Победы, а его близкие люди — это оставленные на земле будущие мученики за русскую Веру. Они готовят возвращение своих товарищей, улетевших на загадочную Звезду Лео. Их пришествие на Землю произойдет в тот момент, когда борьба Добра со Злом вступит в решающую фазу.

Итак, два главных сюжетных сгустка, две сути, две основы организованы внутри и готовы к динамике борьбы. Как выясняется по ходу действия, противостояние вожаков двух этих армий, Садовникова и Майерса, на сакральном уровне длилось уже давно. Оно началось в горах Афганистана, где Садовников выполнял свой интернациональный долг, а Майерс тренировал моджахедов. Чтобы изобразить всю энергетику этой схватки, в ход идут как сюжетные линии, исполненные тонкости и изысканности, так и разящий наотмашь, не выверяющий последствий ударов мистический арсенал. Кто-то подумает: так не фэнтези ли перед нами? Разве всё это возможно в реальной жизни? Зведолёты, космические энергии, оживающие мертвецы? В ответе на этот вопрос кроется один из главных, на мой взгляд, признаков таланта Александра Проханова. Он всегда больше и шире жанра, в который погружается. Он свободно пользуется любыми приёмами, оперирует скрытыми и явными цитатами и аллюзиями, при этом всегда оставаясь узнаваемым и самобытным. Его художественный мир подобен гигантской мозаике, где каждая деталь — на своем месте. 

Особую роль в романе играет поэзия. По большому счету, цитирование стихотворных текстов — приём, не слишком одобряемый в прозаическом и литературоведческом цехах. Как правило, он обусловлен попыткой прикрыть некоторую текстовую разреженность или даже пустоту. В данном случае всё совершенно иначе. У Проханова поэзия — это небесная русская сущность, это фактически персонаж романа и один из ключевых оплотов воинства Антона Садовникова в борьбе со Злом. Строки любимых стихов, всплывая в памяти, дают человеку силу. И кто скажет, что это не так? Сколько людей в нашем многострадальном Отечестве спасались стихами в самые тяжёлые и скорбные минуты своего существования?!

Очень важной и в этическом, и в эстетическом смысле является сцена воскрешения в памяти Садовникова и Веры забытых строчек Мандельштама. В ней часть того ключа, которым открывается сложная система образов романа, отраженная в мировоззрении автора. В этой сцене проявляется нечто утонченное и настоящее, что делает силу сильной, а слабость допустимой и не губительной.

О стиле Проханова написано в последнее время немало. Только ленивый не отмечал его идеальную метафоричность, текучесть, завораживающую звукопись, которая позволяет читателю лететь вслед за авторской мыслью, не теряя интереса ни к одному слову, ни к одной букве. Пожалуй, любопытно было бы сравнить тот или иной роман Проханова с творением какого-либо композитора, ведь проза этого автора ближе всего к синтезу искусств. Творческая личность Александра Проханова всеохватна, а литературная судьба заключена не только в текстах, но и в его борьбе, путешествиях, живописных полотнах, в услышанной музыке, что, оставаясь в нём, потом переливается в его фразах, искрится, манит, завораживает. "Человек звезды", как мне кажется, ближе всего к стилистике позднего Шуберта, с её неторопливой уверенностью в том, что несчастье — это всего лишь последняя ступень к свету, в чьей победе сомневаться не только стыдно, но и грешно. 

Можно сколь угодно долго рассуждать о том, списан ли город П. с города Пермь, и много ли в Майерсе от Марата Гельмана с его недавними диковатыми провинциальными проектами. Думаю, любые прямые аллюзии будут только мешать наслаждаться сложным пересечением лучей, отраженных художественным кристаллом "Человека звезды".

О финале романа хочется сказать отдельно и лаконично. Здесь на первый план выходит фигура автора, его личная судьба, его личная драма. Развязка написана столь пронзительно, что не может оставить равнодушным, делая частные эпизоды общей болью, заставляя испытывать подлинный катарсис и потрясение от высоты и величия трагического тона. 

Мое понимание главной прохановской идеи таково. Бессмертие есть! Оно вне нас. Оно — в любом благородном созидательном акте, и путь к нему светел, мучителен, прекрасен и широк. И те, кто хотят его у нас отнять, опорочить, подвергнуть сомнению, заранее обречены, какими бы неуязвимыми эти люди ни казались.

Рекомендуем к прочтению:

Жили-были

Гибель наций

Первый план

«Живу и помню… »

Возвышение Твери

Реклама

Комментарии

Nina Ni-s , time datetime="2012-06-20 11:32:04.938921" 20.06.2012 11:32 time

Рецензент аж заходится от непреходящего восторга - это не анализ профессионала.

Чтобы иметь возможность оставлять комментарии, вам нужно войти в свою учетную запись (на сайте существует возможность зайти под учетной записи Twitter, Facebook и Живого Журнала) или зарегистрировать её , если у вас таковой еще нет.