Газета Завтра 940 (47 2011) - [27]

К сожалению, моя музыка всё же не востребована в той степени, как мне бы того хотелось. Но при этом ничего не поделаешь — вы видите, что получает широкую ротацию на эстраде — всевозможные "зайки", "мусипуси" и тому подобное. Совершенно бессодержательная либерально-демократическая пошлятина.

Почему-то никто не пишет современных песен о Сталине. Я решил взяться за это. "Сталин, вставай!", "Имя вождя штурмовое", "Нам Сталин отец, нам Родина мать". Когда вышла книга под названием "Золотая книга стихов о Сталине", совершенно случайно я обнаружил там четыре своих стихотворения. Считаю, что Сталин был поистине великим человеком. Такие, как он, рождаются не раз в тысячелетие, а раз в десять тысяч лет. Будем с вождём, тогда и начнутся русские победы. Если не вспомним сталинское наследие, то ничего у нас не будет. Я недавно придумал лозунг, который включил в песню: "За родину со Сталиным!". И тогда мы победим, Россия не погибнет.

Материал подготовил Алексей Касмынин

-- Художник с Урала

Начало девяностых. Рушились союзы большие и малые. Объединения художников, кинематографистов, музыкантов и многих других. Но находились люди, которые на руинах былых организаций создавали новые структуры. Одним из них оказался Василий Васильевич Дранишников, уроженец Северного Урала. Даже в самые странные и тёмные времена такие люди находятся, они создают точки роста.

Художник — по своей сути тщеславный эгоист, в лучшем случае честолюбец. Природа художника такова, что он индивидуалист. Тем не менее, структуры для взаимодействия художественных сообществ необходимы. Этим и отличаются русские художники. Тому пример — великий союз Передвижников, просуществовавший почти сто лет.

Сейчас положение руководителя, в отличии от ещё недавнего прошлого, не сулит никаких привилегий и благ. Василий Васильевич смог взять на себя всю тяжесть переломного момента, когда художники, сломя голову, бежали кто куда.

Дранишников стал председателем секции станковой графики, создал крепкую ватагу, занятую управлением. Люди самоотверженно организуют выставки, находят всевозможные варианты заработка для художников. Образовалась здоровая система творческой взаимопомощи и взаимодействия. Так в шторме наших дней художник смог найти своего собрата.

Из-за тотальной занятости организационными делами Василию Васильевичу пришлось наступить на горло собственной песне. Прекрасный живописец и рисовальщик, он ограничился графикой. Для каждой выставки Дранишников готовит белые листы, будто бы сделанные из серебра, которые, кажется, излучают свет и тепло. Сейчас художник работает одним только свинцовым карандашом.

Герои его листов — это либо пейзажи малой родины — Северного Урала, либо город. Человек на этих картинах — как некое дополнение, всего лишь гармоничная часть куда более грандиозного целого. Человек не выпячивает себя на передний план, не позиционируется, как ключевая фигура полотна, а присутствует равноправным участником процесса. Например, чинит лодку на фоне высящегося чёрной стеной леса, совсем рядом вода уральского озера. Картина монохромна, но вода именно такая, какая она есть на севере — тяжёлая, будто бы свинцовая. Из таких деталей и формируется магия серебристых листов руки Дранишникова.

Поздравляем нашего друга и брата с семидесятипятилетием. Желаем ему физического и творческого здоровья.

Отдел культуры "Завтра"

Евгений Ликов -- Апостроф

Дж. Филипп Раштон. Раса, эволюция и поведение. Взгляд с позиций жизненного цикла. — М.: Профит Стайл, 2011. — 416 с.

После того, как труд В.Б. Авдеева "Расология" попал в список запрещенных книг, Владимиру Борисовичу не осталось ничего другого, как издать весь "список литературы" своей вполне научной монографии. Исследование Раштона вполне достойно того, чтобы пополнить библиографию "Расологии", когда последняя будет переиздана после снятия цензурного прещения.

Почему? Очень просто. Раштон — добросовестный исследователь, чей отчет о работе состоит почти сплошь из таблиц, а также методологических обоснований. Что, собственно, и есть наука: доказать, что избранный метод формально выводим в рамках "грамматики методик"; что естествоиспытателем, обобщающим наблюдения, двигало исключительное "непредрешенчество"; что опытный материал достаточно представителен для того, чтобы интерпретация результатов не зависела критично от статистической и систематической погрешностей. То есть, запретить подобную книгу можно только вместе с наукой.

Однако попытки сделать это, безусловно, будут предприняты, поскольку тема, затронутая в ней, относится к разряду неполиткорректных. Дальше — дело совести ученого: принять полученное как данность и сделать соответствующие выводы, или отбросить как нарушающее уютную картину индивидуального мирка.

Раштон относится к первому типу ученых. Его не страшат результаты исследований. И если он вынужден спокойно утверждать, что черные статистически "глупее" белых, то и о том, что белые "глупее" желтых он говорит столь же бестрепетно.

Впрочем, данная часть работы Раштона, то есть сравнение IQ разных групп населения, сравнение черепных объемов и корреляция между первым и вторым, не есть главное. Канадский ученый утверждает, что главное, что отличает нас — белых, желтых и черных друг от друга — вовсе не цвет кожи, не рисунок папиллярных линий, даже не размер черепа и коэффициент интеллекта, а сексуальная стратегия популяции.