Газета Завтра 934 (41 2011) - [16]

Показательно, что, если подобные свидетели явятся в суд со стороны защиты и заявят что-то вроде: "со слов подсудимого мы знаем, что он не совершал преступления", — то судом это будет расценено, как попытка подсудимого избежать ответственности.

Осенью 2009 года уставшего майора сменили на розовощекого лейтенанта. К заслугам последнего стоит добавить старшего лейтенанта. Допросы стали плавно смещаться от "экстремизма" к "экономике". В деле появился договор с явно поддельной моей подписью, не смутившей даже эксперта почерковедческой экспертизы — естественно, из ФСБ. Замаячили статьи потяжелее, сроки подлиннее. Юный "Жеглов" рисовал план мероприятий.

— Вот на этой половинке листа, Антон Юрьевич, экстремизм и одно мошенничество. Это при нашем с вами общении о деле. А вот на этой половинке листа: экстремизм, несколько эпизодов мошенничества, легализация средств и шпионаж.

— Шпионаж? В чью пользу? – заулыбался я.

— Украины, конечно, — улыбнулся он в ответ, — что вы выбираете?

— Что-то мне ничего не приглянулось. Есть еще варианты?

— Боюсь, что нет.

— Ну, на "нет" и суда нет.

Из-за пыльной шторы на сцене появляется подполковник:

— Ну, хорошо, тогда только "экстремизм", без "экономики". Даю слово чести офицера!

В фильме "Матрица" главному герою предлагают две пилюли: синюю и красную, на выбор. Проснуться или спать дальше. Это стандартный прием НЛП — человек выбирает из предложенного, не задумываясь о наличии третьего варианта. Я не собирался "зашивать рот", но и "драть горло" не хотел. Какой он, третий вариант?

В камере уже сотый день втершийся в доверие шакал по кличке "Лис", методично капал на мозг: "Твоя задача — побыстрее выйти. У тебя ребенок. ФСБ не обманывает. Верь мне". Насчет "побыстрее" — я был полностью согласен. Но по поводу "не обманывает" иллюзий не питал. Но почему бы не попробовать? – думал я. Только о чем мне говорить, если по существу пришиваемого мне дела я ничего не знаю?

Когда нечего рассказывать, а поддержать диалог надо — подают блюдо из общеизвестной информации, разбавленной слухами и домыслами, обильно сдобренного соусом из не имеющих отношения к делу событий. Этот опробованный многими обвиняемыми способ позволяет быть действительно честным со следствием, каким и должен быть гражданин РФ. И еще появляется возможность выиграть время.

И всё же сомнения, стоит ли ступать на минное поле общения с Системой или нет, сверлили мозг до последнего. Победило любопытство. Когда по оконному карнизу процокала коготками сорока, принесшая от хороших людей одобрение моих будущих действий, я вздохнул поглубже и 30 ноября 2009 года частично признал вину в экстремизме.

К признанию приложил рассказ о своей жизни в последние годы. О распространении через свою фирму книг. О концертной деятельности и Оберегах. О создании интернет-проекта "Северное Братство", как я считал — масоном и будущим диктатором Вселенной — Яровратом из "Монолита". О "Большой игре" как о проекте, созданном в секретных лабораториях ЦРУ и разработанных мною колобках к этому проекту.

Я свято верил в написанное, ибо откуда мне знать, как все было на самом деле? А версия следствия был скучной и банальной, мне она не нравилась.

Сначала следователи обрадовались — я перестал отмалчиваться. Но почему-то их радость постепенно угасала. Может, их агентура в ЦРУ не подтвердила мои слова. Возможно из-за заехавшего в Лефортово моего товарища Трошкина Олега, чья версия событий кардинально отличалась от моей.

Через полгода, на ознакомлении с материалами дела, я прочитал вывод следователя о моем чистосердечном рассказе. Цитата: "показания обвиняемого Мухачева А.Ю. следствие оценивает критически в связи с тем, что они не в полной мере соответствуют собранным по делу доказательствам". И как я понимаю, показаниям "очевидцев"…

Время от меня также ускользнуло. За несколько дней до окончания моего срока содержания под стражей за "экстремизм" в моем деле появилось "мошенничество". Это увеличивало срок содержания под стражей еще на полгода. Других вариантов не оставалось — мне стоило отдохнуть, а моим работодателям подумать над своим "благородным" поступком. Я воспользовался своим конституционным правом помолчать и заткнуться до суда. На стене камеры я вывел изречение героя Кена Кизи: "Я хотя бы попробовал".

— Твоя жена делает всё, чтобы ты отсюда не вышел….

Я улыбаюсь.

— Ты думаешь она тебе помогает? Она живет в свое удовольствие!

Я улыбаюсь.

— У нас есть сведения, что жена тебе изменяет. Мы можем доказать тебе, если не веришь…

Мрази. Я улыбаюсь.

30 июня 2010 г. на основании ст. 217 УПК РФ я перешел на ознакомление с материалами уголовного дела с букетом статей: ст. 282.1 ч.1, ст. 159 ч.4, ст. 159 ч.3, ст. 159 ч.3, ст. 159 ч.3. Всего по делу 35 томов, 33 коробки с вещдоками и много-много изъятых по всей России книг.

— Вы признаете свою вину?

— Нет.

— Даже в экстремизме?

— Нет.

— Ну, хотя бы в экстремизме?

— Нет.

— Но вы же её признавали!

— Вам показалось.

При обычном темпе ознакомления мое количество материалов вычитывается за 2-2,5 календарных месяца. В моих графиках ознакомления до минут расписано время моего чтива. Так положено. Если сложить все затраченное на ознакомление время, исходя из восьмичасового рабочего дня с часом на обед, то получается 9,5 рабочих дней непрерывной работы. Это 9,5 дней следствие растянуло на 6 месяцев, по 2-3 недели не вызывая меня из камеры. Через полгода такой тягомотины суд ограничил меня по времени ознакомления, обвинив в волоките (!!!).