Газета Завтра 930 (37 2011) - [32]

Наш корр.

Борис Лизнёв -- Первый план

Всем известна песня со словами: "Говорят, не повезёт, если чёрный кот дорогу перейдёт". Однако иногда встреча с чёрным котом может быть полезной или даже судьбоносной. Расскажу о такой встрече, которая произошла со мной.

В 80-е годы в Ленинграде шла бурная жизнь. Интеллигенция искала себя, старалась дистанцироваться от советской власти и советского образа жизни. Ей нужны были новые кумиры и пути, некая новая духовность. Повсюду появлялись какие-то кружки, проходили встречи, организовывались клубы по интересам. Кто-то был рериховцем, кто-то поклонником теософской теории Блаватской. Были гурджиевцы, были дзен-буддисты. Многие из людей, пройдя тернистый путь, в итоге пришли к православию. Многие погибли, испепелив себя в исканиях.

Как правило, в этих своеобразных кружках имелся один лидер или, как его называли, учитель. Вокруг него всё и существовало. Такой учитель был и у меня. Незаурядный человек, творчески одарённый фотограф, он считал себя последователем Гурджиева, теософа, абсолютизировавшего в людях волевое начало.

Я доверял этому человеку безраздельно, он был для меня кумиром. Такого фотографа мне больше не приходилось встречать. Например, он снимал портреты людей и создавал в итоге что-то на них не похожее. Словно бы вытаскивал из каждого человека некую потаённую демоническую сущность. Его пейзажи тоже были наполнены драматизмом. Он видел мир весьма своеобразно. Отношение к искусству, к фотографии было поистине религиозным.

Он говорил: "Как надо снимать? Вот ко мне пришла сорокалетняя женщина, которая за всю свою жизнь никак не могла забеременеть. Я её снял, и, как выяснилось, она вскоре забеременела". Стоит уточнить, что он употреблял слово "снял" почти в значении "снял порчу". Однажды я увидел его фотографию моря, позже учитель рассказал мне, как один мужчина до пятидесяти лет не мог научиться плавать и, лишь взглянув на этот снимок, сразу же поплыл. "Вот так надо снимать!" — говорил он.

Меня предупреждали, что этот человек опасен, что он погубил многим жизни, что он практикует своеобразный духовный вампиризм, когда из ученика выкачивается энергия, а потом таковой выбрасывается за ненадобностью. Но я не слушал, был абсолютно очарован своим учителем.

Один раз произошёл любопытный эпизод, который коренным образом изменил моё к нему отношение. Я с моим учителем приехал в Москву к его знакомому саксофонисту. Когда-то, в 60-е годы, они вместе играли в джазовом оркестре. Саксофонист уже давно пел в православном хоре и во время разговора заявлял, что все оказались жертвами западной пропаганды.

Когда мы входили в его квартиру около Киевского вокзала, в темноте коридора я заметил одинокого тощего чёрного кота. Сразу же подозвал его. "Чего ты тут грустишь, кот? Ты ведь, наверное, многое знаешь в этой жизни", — минуты две я беседовал с котом и гладил его. А потом пошёл в комнату, где, собственно, и произошла встреча.

Завязалась объёмная беседа, которая длилась часа четыре. О чём только ни говорили в этот вечер. Например, мой учитель рассуждал о Гурджиеве: "Будущее — за его идеями. Поймите, ни бессмертия, ни души в мире нет. Гурджиев похоронил эти иллюзии. Всё прах, если не работать. Осознание себя, концентрация воли — вот, что может перевоссоздать человека. Собственно, для этого жизнь и даётся. Можно преодолеть смертность, и он, Гурджиев, это доказал, попав в автокатастрофу. У него выплеснулся на дорогу мозг, а руль пробил грудь. Но он встал и шёл домой тридцать километров. Никто не мог его остановить. На следующий день он уже был совершенно здоров. Когда же свою миссию он посчитал завершённой, то сам прекратил своё существование. Работая над собой, он переходил с одного уровня на другой: астральный, ментальный, эфирный. Не каждому дано познать закон семи октав..."

Дальше шли рассуждения о Спасителе, и мне они показались странными. Я возразил, но учитель сделал своеобразный отсекающий жест рукой, как бы исключающий меня из разговора. Мне даже стало не по себе. И тут произошло странное событие: кот, сидевший на шкафу в течение нескольких часов и наблюдавший за беседой, вдруг встрепенулся, прыгнул и с криком вцепился в ногу учителя. Начал кусать его, царапать и даже описал.

Ошеломлённые, мы бросились с хозяином к коту и начали попытались отцепить его. Но ничего не получалось, кот был неумолим. Учитель сидел неподвижно, подняв глаза кверху и молчал. Вот тут, глядя на него, я вдруг неожиданно понял, кто и что он есть на самом деле. Какие силы им руководят, что лежит в основе его мировоззрения. Это было так очевидно, что не требовалось никаких аргументов и пояснений. Наконец, кота оторвали, он, как пьяный, ушёл в другую комнату и сразу заснул. Поразительно другое. Влияние этого человека растворилось мгновенно. Он перестал быть для меня учителем, примером и картой жизни. Это было удивительно. Впоследствии я понял, что кот в буквальном смысле спас меня. Жизнь пошла совершенно по другому пути.

С тех пор я люблю чёрных котов.

Фёдор Бирюков -- Апостроф

Юрий Мамлеев. После конца. — М.: Эксмо, 2011, 320 с.