Газета Завтра 926 (33 2011) - [16]

День 21 июля я посвятил музеям, одному из моих любимых с юности художнику Эдварду Мунку и гениальному скульптору, для меня более интересному, чем тот же Роден, Густаву Вигеллану.

Может, Эдвард Мунк предвидел 22 июля 2011 года, день трагедии норвегов? Может, он предвидел усталость и беспомощность их национального духа? Его знаменитая картина "Крик" является как бы прямым откликом на трагические июльские события. Бродя по парку Вигеллана, всматриваясь в гримасы и судороги лиц и тел многочисленных скульптур, видишь в них какую-то историческую обреченность. Насколько радостно детство героев скульптора, насколько энергична их молодость, настолько же уныла и беспомощна их старость. Старость викингов, некогда владевших Европой.

22 июля вечером мы уезжали в Берген, в край фиордов и гор, троллей и водопадов. С утра, упаковав свой небольшой багаж, отправились изучать центр города. Готовясь к ночной поездке через всю Норвегию, я надел свою любимую футболку с эмблемой "I.R.A.", подаренную мне в штаб-квартире Ирландской республиканской армии в Дублине. По Англии в такой не походишь: задержат полицейские или пристанут назойливые протестанты, — а в Осло, думал я, никто внимания не обратит. Прошли по главной, торгово-пешеходной улице до Королевского дворца, потом свернули направо, спустились к правительственному кварталу, немноголюдному и нешумному, от дома правительства спустились вниз, к торговым рядам, а дальше уже и наш отель. Тем более, пора было отправляться к вокзалу на автобус. Вот в это время мы и услышали гром, прокатившийся по центру города. Это взорвалась в автомобиле мощная бомба, заложенная Андерсом Берингом Брейвиком. Целых три мешка селитры, завезенной из Польши и соединенной с взрывателем. Это не какая-то бомбочка, спрятанная на теле исламской шахидки. Грохот взрыва был слышен по всему Осло. Вскоре завоняло и дымом. Над городом опустился смог от пожара горевших зданий.

Всего час назад мы были в этом правительственном квартале и наверняка видели если не самого Брейвика, то припаркованную недалеко от здания правительства его машину, набитую мешками с селитрой. Могли бы и взорваться. Так сказать, повезло. А ведь мимо этой заполненной мешками машины много раз проходили охранники и полицейские. Думаю, у нас точно бы заподозрили неладное.

Не случайно в международной печати появились версии о том, что кто-то в полиции и в руководстве страной потворствовал преступлению. Я так не думаю. Увы, скорее всего, это простая сытая леность и небрежность полицейских, привыкших к спокойной и тихой жизни в стране с почти отсутствующей преступностью.

ПОНЯВ, что происходит что-то террористическое, мы поторопились к отелю и сразу же ринулись на вокзал. Во-первых, вдруг последовали бы новые взрывы: на торговой площади, на главной улице, на вокзале. Во-вторых, я понимал, что нас могут элементарно задержать для долгого выяснения, кто мы такие. А меня с моей футболкой "I.R.A." вообще могли посчитать каким-нибудь идеологическим сообщником Брейвика — тем более, у этого парня кумиром из прошлого был русский император Николай Первый, а из нынешних политиков он мечтал встретиться лишь с папой Римским и… Владимиром Путиным. Уже через день в норвежских газетах писали об этом русском следе, о том, что он равнялся на режим, подобный путинскому, мечтая установить подобный в Норвегии. Почему-то о Ватикане умалчивали. В-третьих, должны были остановить все идущие автобусы и местные поезда для осмотра. Так вскоре и случилось. Еле прорвались сквозь оцепление. Еще бы немного времени — и вся наша поездка по фиордам и водопадам была бы сорвана. Полиция вскоре оцепила весь центр, эвакуировала и железнодорожный вокзал, тщательно допросив еще не уехавших пассажиров. Поезда не ходили, вокзал был на ремонте, остановились и автобусы. Еще бы каких-то полчаса — и наши билеты на паром "Лофотен", курсирующий от Бергена до Норд Капа и приграничного с Россией Киркенеса, пропали бы. Уже когда мы уезжали, слышали, как по радио объявляют о задержке следующих рейсов.

Когда из вечерних новостей мы узнали о случившемся, то поразились немногочисленности жертв взрыва. Бомба взорвалась где-то около половины четвертого в пятницу 22 июля. В это время большинство офисов в Осло и Норвегии уже не работают, все сотрудники разошлись по домам.

Когда, вернувшись из поездки по фиордам, мы прошлись через неделю после взрыва вокруг этого правительственного квартала, убедились воочию в силе взрыва: десятки многоэтажных зданий зияли пустующими выбитыми окнами и дверьми. Власти не спешат ликвидировать последствия взрыва, думаю, на ремонт зданий с норвежской неторопливостью уйдет не меньше года. Это у нас после взрыва в метро или в туннеле на Пушкинской уже через день не было видно никаких следов от взрывов. Норвеги оцепили весь неработающий квартал высоченным забором, кое-где поставили фанеру вместо разбитых стекол, и со скоростью строптивого осла медленно убирают стекла, меняют рамы, чистят улицы.

Я вспомнил 4 октября 1993 года. Даже после артиллерийских залпов лишь на одном-двух этажах Дома Советов зияли выгоревшие окна. Здесь в десятках зданий от одного взрыва были выбиты все стекла, согнулись металлические перекрытия. Как оказалось, пока Андерс Беринг Брейвик пробирался от своей сельскохозяйственной фермы "Breivik Geofarm" под Осло, где он занимался выращиванием и продажей свежих овощей, в правительственный квартал, он попал в элементарные дорожные пробки и простоял лишний час. Если бы Брейвик успел пригнать машину к зданию правительства на час раньше, думаю, жертв от взрыва было бы сотни, а не семь погибших и десять раненых. Даже не от самой бомбы, а от разлетевшихся стекол, порезавших всех офисных чиновников, сидящих как раз под окнами. Кстати, именно по сельскохозяйственной лицензии он, вполне официально, закупил селитру для своей взрывчатки в Польше. Сейчас поляки арестовали директора этого вроцлавского магазина химикатов, но что они могут ему предъявить?