Газета Завтра 909 (16 2011) - [25]

В частности, сети могут гораздо быстрее, чем иерархии, собирать для конкретной акции толпы участников. Сети служат отличным механизмом для нагнетания необходимого уровня общественной истерии, выгоняющей людей на улицы, для заражения их гневом, воодушевлением, поддержкой, чувством близкой победы. Сети разрушают монополию государства на информацию и трактовку событий. Именно сети явились тем мостом, который связал восставших в Тунисе или Египте, Бахрейне или Ливии с остальным миром: к падению североафриканских режимов привела в том числе и международная солидарность — искренняя или проплаченная — миллионов юзеров из Америки и Европы с тунисскими "фэйсбуковцами" и "твиттерянами" из Египта.

КАК ЭТО БУДЕТ В РОССИИ?

На примере Египта все это выглядело примерно так. После очередного "зверства режима" происходит катализация протестных энергий: люди, чье сознание подготовлено щедрой агитацией революционеров, в том числе и в Интернете, солидаризируются через близкие родственные и соседские связи и выходят на мирные уличные манифестации сравнительно малыми группами: по десять, сто, двести человек. Вслед за ними на улицы выходят сотни бойцов иерархических отрядов, готовых к стычкам с полицией. Они тянут за собой "внешних друзей" — симпатизирующих им людей, морально готовых вступить в ряды соратников. На улицах уже несколько тысяч человек. Информация об этом активнейшим образом пропагандируется в сетях, создавая полное впечатление "запущенной движухи", к которой не страшно примкнуть колеблющимся и которая становится объектом внимания мировых СМИ. После этого на улицы выходят уже сотни тысяч человек, бороться с которыми полицейскими методами невозможно.

А как же в России? Может ли нечто подобное произойти у нас? Чтобы понять это, необходимо разобраться в гипотетических "составных частях русской "твиттереволюции".

Существуют ли в России закрытые иерархические "боевые" организации, способные выйти на улицы для отпора правительственным силам? Да, существуют: к таковым можно отнести, например, полуподпольные союзы футбольных фанатов. Их спаянные соратники, собирающиеся на сходки по закрытым информационным каналам, способны залудить не только массовую акцию протеста — как это случилось на Манежной площади 11 декабря 2010 года (порядка 5 тысяч участников), — но даже и уличные погромы в центре Москвы (9 июня 2002 года на Тверской).

Возможно ли в России массовое уличное сопротивление власти? Да, возможно: не только начало 90-х годов, но и недавно прокатившиеся по России "пикалевские бунты" твердо подтверждают это.

И теперь возникает ключевой вопрос: способны ли боевые группы футбольных фанов и гипотетические сотни тысяч мирных протестантов объединиться и, поддержанные друг другом, пойти против сил полиции и Внутренних войск? Напомним, что пятнадцати тысяч кишиневских студентов вполне хватило, чтобы разнести в щепки парламент собственной страны — а ведь молдаване ментально не сильно отличаются от россиян (в отличие, возможно, от "революционных киргизов").

К сожалению или к счастью, но подобной возможности, когда бы москвичи превратились в каирцев, а фанаты — в аналог "братьев-мусульман", и оба эти множества, инфильтрованные десятками "сетевых активистов" под эгидой госдепа США, пошли бы захватывать столичные площади и правительственные учреждения, — подобной возможности пока не просматривается. Слишком далеки от социально-политической жизни фанатские группировки, слишком длинный тянется за ними шлейф сотрудничества со спецслужбами, слишком разобщены между собой жители крупных городов, даже соседи по подъезду.

И все же в России есть регион, в котором каирские события вполне могут произойти. Это Северный Кавказ, и прежде всего две его республики — Карачаево-Черкесская и Кабардино-Балкарская. Именно столица последней из них, Нальчик, с населением 269 тысяч человек, является уникальной точкой на карте России, в которой вполне могут сойтись три "составные силы" вероятной "твиттереволюции". Сила №1 — это боевой раж ваххабитского подполья, на счету которого — не только две атаки на административные объекты города: 13 октября 2005 года и 25 февраля 2011 года, — но и вполне мирное "ползучее" распространение своей идеологии среди населения. Сила №2 — это массовое недовольство близко знающих друг друга горожан, чьи социально-экономические чаяния, общие для Северного Кавказа, переплетаются с обостренным национальным вопросом в отношениях между кабардинцами-адыгами-черкесами и балкарцами-карачаевцами. Сила №3 — это весьма развитые и популярные местные интернет-площадки, способные в считанные часы аккумулировать протестный потенциал сотен тысяч сторонников, а в "мирное время" служащие инструментами для пропаганды антигосударственных и сепаратистских настроений.

Опыт двух террористических атак на Нальчик, последняя из которых состоялась всего два месяца назад, свидетельствует о том, что ситуация в республике далека от спокойной и что власти не в полной мере контролируют ее, чтобы иметь возможность подавить в зародыше вспыхнувший массовый бунт. Что еще хуже, в последние недели мы все являемся свидетелями ливийского кризиса, в котором, в отличие от Туниса и Египта, Бахрейна и Сирии, главные события происходили вдали от столицы, в землях "национального меньшинства" (Киренаика), под сепаратистскими лозунгами "мирных граждан", вооруженных "пулеметами и Твиттером", под бдительными взглядами "всего мирового сообщества".