Газета Завтра 894 (1 2011) - [15]

Дождь шёл давно, трезвый и как-то особенно беспокойный, лившийся с неразглядного, но почему-то кажущегося высоким, неба. Ветер, сделавший наши зонтики бесполезными, рвал дождевые струи и дул со всех сторон так порывисто и неотвратимо, будто знал, о чём мы ещё не знали, и объявлял тревогу, настаивая, чтобы мы услышали его упреждающий призыв.

Олег Шелудько, школьный мой товарищ, с которым мы дружим без году полвека, хотя давным-давно разделены почти десятком тысяч километров, припарковал машину на обочине шоссе от Изборска на Псков, где указал Валентин Яковлевич Курбатов.

Мы не взяли ни видеокамеры, ни фотоаппаратов, и до и после на протяжении всей поездки работавших непрерывно. И это тоже было не случайно. Уже через несколько минут стало ясно, что сюда мы, как поётся в одной хорошей песне, непременно должны однажды вернуться.

А мне теперь кажется, что и возвращаться не надо — мы уже там навсегда.

"СВЯЩЕННЫЙ ХОЛМ — СИМВОЛ ЕДИНСТВА ИСТОРИИ НАШЕГО ОТЕЧЕСТВА, ОН ВМЕЩАЕТ В СЕБЯ ГОРСТИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ, ОВЕЯННОЙ ПОДВИГОМ И СЛАВОЙ ЕЁ ГЕРОЕВ, ВПИСАННЫХ ЗОЛОТЫМИ БУКВАМИ В ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА.

Освящён высокопреосвященнейшим Евсевием, архиепископом Псковским и Великолукским, в день праздника Воздвижения Креста Господня 27 сентября 2007 года."

Мы ещё не прочли этих слов на чёрномраморной плите, ещё не открыли, кто и зачем поднял этот Холм в поле, неслучайно, конечно же, названном Сшибкой, и что означает водружённый над Холмом Крест, и зачем Валентин Яковлевич велел здесь остановиться. Но уже горячей волной поднималось в душе предощущение чего-то по-настоящему значительного, главного, без чего не могло быть жизни для нас. В шуме дождя и ветра, в пустынности остуженного сентябрём поля, в безлюдности мокрого шоссе, на котором в обе стороны не было видно ни одной машины, в сосредоточенной устремлённости Креста к небу слышался мне бессловесный укор: почему я об этом ещё не знаю, почему не знают об этом все, от мала до велика, русские люди, все наши сограждане, в чьих руках нынешний день и все грядущие дни и века Отечества?

Дома Валентин Яковлевич включил компьютер. Зашипел, раскручиваясь, диск, ударили из динамиков колокола, и мы увидели на экране монитора, как рождалась святыня. Прочли: "Сим победиши" и услышали голос Патриарха Московского и всея Руси Алексия II: "Я не знаю, были ли вообще в нашей русской истории лёгкие времена. Пожалуй, их не было. Но народ находил мужество преодолевать трудности, противостоять им…" Время ожило. Закадровый голос подлинного русского писателя из Пскова звучал, может быть, тише, чем полагалось происходящим. Но он словно взял нас за руку и повёл туда, где мы всегда были, хотя до сих пор не ведали об этом:

— Поднимитесь сейчас с нами в древнем Изборске над Городищенским озером или встаньте в Михайловском над Соротью, в Поленове над Окой, в Сростках над шукшинской Катунью, да над каждой русской рекой в своём городе и селе, и сердце вздрогнет и полетит: как же прекрасна, как ненаглядна наша земля! И покажется: так было всегда: шли белейшие облака, лебедино плыли храмы, сияли крестами монастыри, радовались покою и труду люди. А только Словенские ключи не зря льют свои чистые слёзы — накопила земля этих слёз за века. Со времён "Слова о полку…" если не чужие придут, то брат встанет на брата, князь на князя: листы летописи или воспоминания о родной истории окажутся полны битв. И страшен будет храп коней, плач жён у конских сёдел и стон пленников. И век за веком в славе и бесславии кипела родная земля, и синодики храмов и монастырей полнились именами воинов и страдальцев и расходились по памятным плитам и доскам, и дьяконы век за веком возглашали на панихидах вечную память, и батюшки славили перед Богом и Родиной ту гибель. И пора бы устать людям от правой и неправой вражды, пора увидеть, что слава запуталась, не зная, на кого возлагать венок.

Как мы в детстве любовались Чапаевым, как ликовал зал, а ведь в атаку против него сомкнутым строем шёл, как написал однажды прекрасный русский писатель Владимир Солоухин, поручик Лермонтов, шёл поручик Толстой, шёл поручик Александр Куприн… Шёл Антон Иванович Деникин, недавно возвращённый из эмиграции и погребённый с честью на кладбище Донского монастыря, шёл Александр Васильевич Колчак, чей памятник стоит сейчас у Знаменского монастыря в Иркутске, шли славные дроздовцы, чей гимн "Смело мы в бой пойдём за Русь святую" другие герои перевели как "Смело мы в бой пойдём за Власть Советов". Правда металась на нейтральной полосе, убиваемая теми и другими, и выходила долго и болезненно и сегодня ведь не остановившейся войной. Разве что неприятель сегодня поумнел и идёт неслышной пятой колонной, разрушая русский язык, изгоняя дух для торжества плоти, нарочито замутняя смятое временем сознание.

Но не зря воскресают старые и строятся новые храмы и монастыри, не зря звучит благовест колоколен, и идут и идут крестные ходы, становясь всё шире, всё полноводнее. Сознание срастается медленней и незаметней, чем просит душа, но оно срастается, как ни гуляет яркое торжествующее зло, и однажды в русском сердце не могла не родиться мысль выйти из порочного круга красных и белых, левых и правых правд и попытаться услышать их единым русским сердцем, дать им простить друг друга в усталой и много понявшей душе, чтобы начать жить мудрее и целостнее не с новой страницы, а с новым сознанием любви и надежды на новый выход из минувшего, на новый, не хоженый, но только в русской душе и могущий родиться путь.