Газета Завтра 869 (28 2010) - [38]

     

      БЫЛ ОДИН МОМЕНТ, который я называю началом патриотической оппозиции. Он не зафиксирован в летописи наших лет. Это так называемая осада Союза писателей России. В ту пору Союз возглавлял Юрий Васильевич Бондарев. На этот союз кинулась эта орда либеральных писателей, возглавляемых Евтушенко. Они хотели наш патриотический Союз, который духовно поддержал ГКЧП, захватить и приватизировать. Нас хотели сломать, над нами решили надругаться. Я не забуду, как русские писатели и представители Славянского конгресса забаррикадировались в этом доме и три дня держали осаду. К нам пытался проникнуть префект Музыкантский, к нам приходили зловещие эмиссары новой власти. Мы — писатели, священники и поэты — засели в этом доме с колоннами. Это была наша Брестская крепость. Пусть это звучит слишком громко, но когда по улицам двигались многотысячные колонны демократов, когда клеймили все советское, сносили памятники и выискивали жертв, — мы сопротивлялись, поддерживали друг в друге волю к борьбе. Мы выстояли, а они отступили. Вот этот шаг положил начало духовной оппозиции. Оппозиция родилась не в партии, которая сдалась, не в армии, которая трусливо бежала, и не на Лубянке, которая оцепенела. Все были поражены животным страхом. Писатели выдержали удар. Писатели все-таки в большей степени связаны с небесами, они в глубине души бессмертны и бесстрашны.

     Наша газета "День" стала после этого называться "Газета духовной оппозиции", которая началась с обороны писательского дома.

     Творилось тогда нечто невообразимое. Москва сошла с ума. Какие-то странные юнцы ставили стремянку к зданию ЦК на Старой площади и зубилами сбивали золотые, священные для всех партийцев, буквы. Они их брали себе на сувениры. Это буквы "ЦК КПСС". Сумасшедшие либералы, которые чувствовали, что правление ГКЧП могло очень печально для всех них закончиться, мчались торопливо арестовывать всех причастных к ГКЧП. Мы знаем, что Григорий Явлинский мчался, отважный и пылкий, на автомобиле арестовывать Пуго. Когда он вошел в дом, то увидел смертельно раненую жену Пуго и самого умирающего Бориса Карловича. Я не знаю, что пережил Явлинский в тот момент, и как протекали эти секунды, и не является ли последующая жизнь Явлинского отражением тех нескольких секунд, когда их зрачки встретились. Мне хотелось понять, почему так бездарно все завершилось, почему на телеканалах эти проклятые балерины танцевали вместо того, чтобы возник мощнейший информационно-пропагандистский удар? Почему они не пригласили меня? Почему телевидение не наносило ударов по ельцинизму, почему на экранах не было компромата, который собрал КГБ против Ельцина? Почему не велась дискуссия с народом, а транслировались эти бессмысленные мертвые передачи, а потом журналист Медведев показал Ельцина на танке? Я не понимал, что произошло. Я сумел в последний момент ГКЧП дозвониться до Варенникова. Он своим командирским голосом сказал: "Жму руку" и повесил трубку. Я хотел встретиться с Баклановым. Я увидел по телевизору, кто-то на съезде депутатов сказал: "Арестован Бакланов, арестованы Янаев и Крючков…" Катились головы. Вдруг мне позвонил помощник Бакланова и сказал: "Приезжай, он не арестован, а находится в ЦК". Я не забуду поход из своего дома к Бакланову в ЦК по августовской Москве, которая была уже занята врагами. Кое-кто меня знал в лицо. Я помню, как они на меня смотрели, как показывали на меня пальцем! Мне казалось, что они меня сейчас начнут терзать, побивать камнями, как евангельскую блудницу. Я прошел через все эти препоны и вошел в ЦК. Там был город мертвых. Я прошел в кабинет Бакланова. Он, небритый, как затравленный волк, ходил по кабинету. Я спросил: "Что произошло, почему всё провалилось?" Он мне сказал: "Дрогнули такие-то и такие-то…" Мы с ним обнялись, и через 4 часа он был арестован.

     Весь коллектив моей газеты был вместе со мной, не покидал помещение газеты в эти чудовищные дни. Конечно же, это было поражение, исчез СССР. Но в этом поражении была победа небольшой горстки людей, которые не позволили этой слизи сожрать все национальные и государственные ценности. Нашу газету запретили после ГКЧП. Это ведь было гнездо ГКЧП, я был идеологом ГКЧП, если верить Яковлеву. Хотя это не так. Думаю, я бы иначе провел этот переворот, более квалифицированно.

     Исследуя ГКЧП, который бездарно провалился, я понял, что же это было… На СССР, как и на сегодняшнюю Россию, направлен таинственный луч, так называемое организационное оружие, которое разрушает системы без войн, действует за счет очень сложного комплекса мероприятий. Информационная война, навязывание противнику своих идеалов, создание для противника ложных ценностей и ложных направлений развития — вот основные линии применения организационного оружия. Однако главным инструментом воздействия на противника — является создание центров влияния. Перестройка — это была пора, когда внутри СССР стремительно намывались пласты западной агентуры. Агенты влияния засели в СМИ, в армии и в партии. Самым мощным выразителем этой тенденции был Горбачев. Именно он формировал ГКЧП. Это его рук дело. Он сам создал этот заговор.