Газета Завтра 858 (17 2010) - [3]

     По свойственной полякам эгоцентричности те усмотрели в этом странном факте прямое оскорбление своей национальной гордости: мол, что, мы уже недостойны внимания со стороны США и Европы? Но в не меньшей степени причины оскорбиться были и у президента РФ Дмитрия Медведева, который по целому ряду причин проигнорировать данное мероприятие не мог.

     В результате он как высший представитель страны, на территории которой и произошла эта авиакатастрофа, оказался не просто в своеобразном политическом одиночестве, но и в слепящем "круге света", поскольку именно на нём было сфокусировано внимание не только польских, но и мировых масс-медиа. Иными словами, Россию поставили на одну доску с Польшей, свели их, как двух гладиаторов в глобальном политическом цирке, причем для России заранее указали место "в яме", априорно отведя ей роль обороняющейся и оправдывающейся стороны, вынужденной еще и еще раз признавать "катынское преступление Сталина", тем самым формируя у Кремля устойчивый "синдром вины" перед Польшей, после чего со стороны Варшавы могут последовать финансовые, территориальные и прочие претензии в адрес России (и, не исключено, других постсоветских республик).

     Тем не менее, и Медведев в Кракове, и до этого Путин в Катыни полностью вписались в данную схему. "С нашей стороны все оценки давно даны. Катынская трагедия — это преступление Сталина и ряда его приспешников. Позиция российского государства по этому вопросу давно сформулирована и остается неизменной", — заявил президент РФ в ходе траурной мессы в Мариацком костеле, отвечая на слова краковского архиепископа Станислава Дзивиша. "Сталин чувствовал свою личную ответственность [за провал польской кампании 1920 года. — А.Н. ] и совершил этот расстрел из чувства мести", — так охарактеризовал случившееся премьер-министр РФ на встрече со своим польским коллегой Дональдом Туском 7 апреля.

     Подобная позиция политического руководства РФ может объясняться разве что его неизбывным желанием стать полноправными обитателями "европейского дома" и укрепить свои позиции в рядах мировой финансово-политической элиты, ради чего вроде бы вполне допустимо поступиться такими «незначащими» и «неактуальными» проблемами, как трактовка тех или иных исторических событий и фигур, включая события в Катыни и фигуру Сталина.

     Однако на деле подобные «уступки» ведут совсем в другую сторону, ничуть не помогая достижению подразумеваемых целей. Проявленная нынешними обитателями Кремля и уже традиционная для российских властей готовность "продавать право первородства за чечевичную похлёбку", направо и налево торгуя отечественной историей, словно нефтью и газом, только усилит западные обвинения в их адрес, набор которых давно и широко известен: "великодержавный империализм", "политический тоталитаризм", «коррупция», "криминальность" и т. д., — а эффективность многократно «подтверждена» поведением самих объектов диффамации.

     В этом отношении нынешняя позиция Кремля вовсе не "закрывает вопрос" и не способствует улучшению отношений между Россией и Польшей — напротив.

     Она, во-первых, усиливает позиции и без того мощного антироссийского крыла польских политиков, а также способствует консолидации всё более широких масс населения Польши вокруг идей "вины России" и ожиданий каких-то компенсаций за эту «вину» (от немцев, которые после Второй мировой войны утратили значительную часть своих территорий в пользу Польши, никаких новых «репараций» ждать не приходится — тем более, что в этом направлении подвергать сомнению монополию Холокоста, мягко говоря, чревато).

     Во-вторых, подобный "спор славян между собою" возрождает геостратегическую коллизию XVI–XVII веков, когда Речь Посполита всерьёз оспаривала у Москвы роль господствующей силы на русских землях и во всей Восточной Европе, проводя при полной поддержке Ватикана политику окатоличивания социальных «верхов» и едва не добившись полного успеха в период Смутного Времени.

     Наконец, в-третьих, подобная демонстрация внешнеполитической слабости и уступчивости Кремля будет и косвенно, и прямо способствовать усилению сепаратистских сил внутри РФ (вспомним хотя бы неизменную поддержку той же Варшавой чеченских "боевиков"), усиливая и без того серьёзную вероятность децентрализации и распада Российской Федерации.

     Спрашивается, а что можно и нужно делать в подобной ситуации? Никакой тайны в этом нет. Необходимо создать действительно независимую и объективную комиссию по изучению того, что и как происходило с польскими пленными на территории бывшего Советского Союза в период 1939–1943 годов. Разумеется, с участием представителей всех заинтересованных государств, то есть РФ, Украины, Польши и Германии, а также третьих стран. Сделать её работу максимально открытой для широкой общественности, что если не исключит полностью, то хотя бы сведёт до минимума возможности кулуарного сговора и фальсификации материалов расследования.

     Не будем при этом каким-то образом увязывать "проблему Катыни" с трагической судьбой советских военнопленных в Польше после войны 1920 года или другими спорными вопросами новейшей истории — это тема совсем для другого разговора. Но нельзя допустить, чтобы нынешний "катынский миф" и дальше работал против России — в противном случае "окно угроз" для нашей страны оказывается неприемлемо широким.