Газета Завтра 856 (15 2010) - [8]

     В 1985 году казалось, что никаких проблем у нашего ВМЗ не будет: хватало и мощностей, и финансирования, и кадров, и научно-конструкторского задела, завод выпускал восемь типоразмеров новейших двигателей, в том числе по программе "Буран". Но уже к концу 80-х мы начали хромать на обе ноги. В 1988 году приказала долго жить программы МКС и "Буран", двигатели для которых занимали в нашем производстве довольно солидную объемную нишу. Ушли двигатели для РС-18, ушли сложнейшие двигатели на крылатую ракету и многое другое.

     В начале 90-х годов, в связи с "рыночными реформами", завод оказался на полной мели, работало процентов десять мощностей. Кое-как реализовывались товары народного потребления и другая мелочевка по принудительной конверсии. Основной продукции в эти годы выпускали очень мало, для "Протона" — максимум 2 комплекта в год, а для разгонных орбитальных блоков — и того меньше.

     С 1992 года мы начали производить запорную арматуру для нефтегазовой промышленности. В Советском Союзе, например, был только один завод по производству арматуры для нефте- и газодобычи. Всё остальное, абсолютно всё, — шло по импорту. И мы первыми в стране занялись проблемами оборудования для газовиков и нефтяников. Это сложнейшие комплексы. Например, оборудование для наклонного бурения делать не намного проще, чем ракетные двигатели. А газотурбинные станции? Там требования не менее жесткие, чем к космическим аппаратам. Во всяком случае, что касается пожарной безопасности и срока службы: если на орбите 300 секунд отработал — и спасибо, то здесь нужно и 30000 часов, и больше, причем в режиме прерывной работы, периодических пусков-отключений... Астраханское газоконденсатное месторождение, как осваивать, если там 15 процентов сероводорода и 25 процентов углекислого газа? Любой металл через год работы с такой средой можно пальцем протыкать. Пришлось искать специальные сплавы, применять новейшие способы обработки рабочих поверхностей. Или те же станции для перекачки многофазных сред, когда вместе "идут" грязь, нефть, песок и газ. Попробуйте прокачать подобную смесь — в России таких технологий просто нет, мы только работаем в этом направлении. И на этом нефтегазовая тема для нас не заканчивается. Она не только помогла заводу выжить в 90-е годы, полностью сохранив технологический цикл и работоспособную часть коллектива, — это и сегодня одно из перспективных направлений нашей работы. Хотя мировой кризис по энергетикам ударил больнее всего — скажем, "Газпром" за прошлый год значительно сократил добычу и реализацию газа и конденсата…

     Но наше нефтегазовое оборудование покупают не только "Газпром" и российские нефтяные компании, оно уже пошло на экспорт. Мы начали делать агрегаты для подвижного состава российских железных дорог, реанимируем производство авиационных двигателей, которое у нас двадцать лет стояло. В установленном порядке получили статус разработчика авиационных двигателей, ВМЗ признан законным держателем подлинников технической документации. Уже сертифицированы двигатели нашей разработки М-9 и М-14. Делаем вертолетные редукторы сегодня — очень рентабельная продукция. Но основные надежды и перспективы связаны, конечно, с производством нашей профильной продукции — жидкостных ракетных двигателей.

     Сейчас мы участвуем в целевых федеральных программах: космической и по жидкостным ракетным двигателям, включая "Ангару", для которой мы осваиваем камеру сгорания перспективного двигателя РД-191. Та же унифицированная камера сгорания применяется и будет применяться в составе двигателей РД-180 производства ОАО "НПО" Энергомаш" для семейства американских РН "Атлас". И в РД-171, который ставится на первых ступенях ракет: российской "Энергия" и российско-украинской "Зенит". Их нужно будет очень много, и мы с этим производством связываем свои основные перспективы. В целом по спецтехнике мы сегодня имеем примерно два с половиной миллиона из пяти с половиной миллионов нормо-часов в год, то есть загрузку примерно на 45% наших мощностей. А это скажется и на ценовых характеристиках наших изделий, на их конкурентоспособности, поскольку при больших объемах и постоянной загрузке продукция получается намного дешевле. 7 тысяч человек мы обеспечиваем работой напрямую на нашем заводе, если не считать смежников.

     Для федеральных пусков используется около 10% от нашего объёма реализации двигателей для РН "Протон". То есть в год осуществляется 1-2 федеральных и около 10 коммерческих запусков ракеты "Протон". Но тут есть эффект инерции, потому что от заключения контракта до осуществления пуска проходит иногда 2-3 года. Так что тут всё сдвинуто во времени, и не исключено, что мы начнем хромать в 2012 году, но ситуация на мировом рынке пока складывается в нашу пользу. У американцев сегодня нет хорошего тяжелого носителя. Поэтому американцы, корейцы, японцы, индийцы обращаются к нам или к европейскому "Ариану", с которым мы тоже кооперируемся. Однако очень серьёзную конкуренцию уже в ближайшем будущем нам может составить Китай, который развивает свою аэрокосмическую промышленность буквально семимильными шагами.