Газета Завтра 793 (05/2009) - [6]

По мнению главы ФРС, правительство должно взять на себя часть потерь банков, причем способом такой помощи может быть создание и капитализация "плохих" банков, которые бы покупали "плохие" активы у финансовых институтов в обмен на денежные средства и акции в этих "плохих" банках. Подобные "санитары" финансовой системы помогли бы очистить ее от груза невыполненных и невыполнимых обязательств, тем самым обеспечив хоть какую-то стабильность, считает глава ФРС.

Большинство зарубежных и российских экспертов полагают, что предложенная Бернанке схема — это фактически механизм криминальных махинаций с "ценными бумагами" на государственном уровне.

Иными словами, глобальная криминальная финансовая система иных механизмов выхода из кризиса, кроме собственно криминальных, не видит.

Александр Нагорный, Николай Коньков США КАК ОБАМАЛЕНД Заметки после инаугурации 44-го президента США

Легкой и стремительной походкой первый чернокожий президент с удивительным тройным именем впорхнул в церемонию инаугурации. Это была походка победителя, который вдруг как бы ниоткуда появился на политическом горизонте первой и единственной мировой сверхдержавы. Огромная, невиданная в Вашингтоне толпа не то в полтора или два миллиона участников радостно взревела в едином крике: "Обама!", "Обама!" Так встречали не просто нового президента США — встречали "мессию", "спасителя". Потому что за последние полвека никогда еще "средний американец" не находился в столь жуткой социальной и экономической ситуации. И все участники церемонии по запеву её главного героя скандировали, как единая секта: "Да, ты можешь!", "Да, ты можешь!"

Процедура инаугурации — вещь несомненно полезная. Потому что она делает видимыми те, обычно скрытые силы, под водительством которых находится тот или иной облекаемый государственной властью человек.

Конечно, никаких ауспиций по поводу вступления в должность 44-го президента США не проводилось: коллегию авгуров (от имени которых, собственно, и происходит термин "инаугурация") благополучно заменили представители конфессий, крайне далёких от традиционных верований Древнего Рима. Здесь был и епископ-гомосексуалист, был и раввин, и мусульманский муэдзин, который, правда, как бы терялся в слаженном хоре голосов. Последний штрих вносило в эту жизнерадостную картину зрелище вице-президента Дика Чейни в инвалидной коляске. А распоряжалась всей церемонией, которая длилась непрерывно 12 часов, напоминая то ли римский триумф, то ли советскую демонстрацию на Красной площади образца этак 1951 года, сенатор от Калифорнии и сторонница однополых браков Диана Файнштейн.

Впрочем, новый руководитель крупнейшей державы мира оговорился в своей клятве на верность американской конституции, не положил руку на Библию (раритетную, Авраама Линкольна — привет из времен Гражданской войны!), да вдобавок ко всему он еще и левша, — казалось бы, всё это мелочи, но это мелочи, которых, во-первых, достаточно много и которые, во-вторых, складываются во вполне определенную и узнаваемую систему.

Барак Обама, несомненно, харизматичен, прекрасно говорит и умеет увлечь за собой множество людей — даже независимо от содержания собственных речей. В принципе, люди того же склада прекрасно реализуют себя в качестве протестантских проповедников и миссионеров, собирающих полные стадионы слушателей и многомиллионные телевизионные аудитории. Но Обама вовсе не "реализует себя". Он должен служить живым воплощением новейшей "американской мечты", её символическим продуктом — тем "сверхобщечеловеком", который должен выйти из созданного на территории США всемирного "плавильного котла" рас, национальностей и верований.

Барак Обама — не просто политик. Вернее, он — вообще не политик. Он — идеальный брэнд, образец для клонирования, что лишний раз подтверждает почти повсеместная "обамамания". Если США, в конце концов, будут населять триста пятьдесят миллионов Обам, а весь мир — семь миллиардов Обам, "конец истории", о котором мечтал еще один Обама по имени Фрэнсис Фукуяма, действительно состоится, а "великая американская мечта" победит в общепланетарном масштабе.

Пока, возможно, в Барака Обаму на самом деле не заложено каких-то особенных и равносильных сверхъестественным умений, способных вознести его в реальные повелители мира, но то, что президентом США стал "человек из ниоткуда", "поварившийся" в тамошней "большой политике" всего четыре года — это уже чудо в духе пресловутого Дэвида Копперфильда. "Человек-обложка", "человек-экран, на который каждый волен проецировать свои ожидания", — все эти и множество других определений можно считать не более чем политическими метафорами. Точно такими же, как, например, "президент кризиса" или "президент войны". Ничего ложного во всех этих определениях, впрочем, нет. Но нет в них и главного смысла. Барак Хусейн Обама — это прежде всего президент компромисса. Компромисса внутри правящей верхушки американского общества. Компромисса, обусловленного необходимостью противостоять тем грозным вызовам, с которыми сегодня столкнулись Соединенные Штаты.

Впрочем, если быть более точными, столкнулись не только Соединенные Штаты и вовсе не сегодня — налицо кризис всего способа человеческого бытия, которые больше всего бьёт по его нынешнему "глобальному лидеру".