Газета Завтра 615 (36 2005) - [26]

Вот уж поистине: неисповедимы пути Господни!

БАЛКАНЫ БЕЗ ВОЙНЫ

БАЛКАНЫ БЕЗ ВОЙНЫ

Эрнест Султанов

Эрнест Султанов

БАЛКАНЫ БЕЗ ВОЙНЫ

Путешествие по экс-Юго

ЮГОСЛАВИЯ БЫЛА ДЛЯ ТИТО гигантской стройплощадкой для задуманного имперского проекта. Маршал выделил из Сербии в качестве административных единиц Воеводину и Косово: населенная мадьярами Воеводина была дверью для присоединения Венгрии, такой же, как Косово — для Албании. Он впервые после Александра воссоздал Македонию, чтобы привлечь Грецию и Болгарию, а Истрию с городом Фьюме (Риека) сделал приманкой для Италии. Все эти фигуры были элементами большой игры, которую вел Маршал. Целью же этой игры была Большая Югославия — империя, растущая в центре Европы и на Средиземноморье.

Первым шагом к Большой Югославии было вхождение в федерацию Болгарии. Однако, интеграции не получилось: Сталин узнал об этом проекте и новое руководство в Софии поспешно развелось с Тито. И дело было не в личных амбициях, хотя сталинисты в Югославии сидели по тюрьмам, а в геополитическом расчете. Вождь прекрасно понимал, что в глобальном конфликте Запад не позволит перетянуть свои передние рубежи — Италию и Грецию, наоборот, стремясь использовать новый союз против Москвы. А значит, новое образование в рамках смертельного геополитического конфликта потенциально ослабило бы СССР.

Идея Большой Югославии нужна была Тито для интеграции региональных бюрократий. Маршал мыслил категориями большой корпорации, где менеджер живет категориями дальнейшего карьерного роста. Наоборот, в маленьких фирмах — гораздо больше стремления отделиться, чтобы не делиться с остальными — "нахлебниками". Поэтому, даже, когда первая попытка создания более широкой федерации не удалась, Тито не отказался от самой идеи.

После смерти Маршала бюрократия начала стремительно приватизировать свои республики, при этом используя тему национализма для борьбы с соседями. Так и получилось, что бывшие коммунисты стали превращаться в националистов. Туджман, курировавший белградский футбольный клуб "Партизан", стал искать следы тысячелетнего присутствия хорватов на земле. А Слободан Милошевич вспомнил, что он серб.

В отличие от хорватских, словенских и македонских бюрократов, в руках сербских товарищей была армия. В 1992 г. "армия СФРЮ" входит в Хорватию и Словению: начинается осада Вуковара. После его взятия в качестве устрашения и предупреждения всем остальным сербы атакуют госпиталь с ранеными усташами — хорватами. Вряд ли этот шаг был верным в военном плане — после этого надежда на то, что контроль Белграда над страной можно будет восстановить жесткими средствами, исчезла. (Единственный населенный пункт, который был взят сербами без боя — была Сребреница, но не потому, что жители не обороняли этот мусульманский анклав в Боснии, а потому, что голландские "голубые каски" сдали их.)

Слободан Милошевич стремился походить на Маршала Тито. Однако, Маршал был балканским, югославским националистом, в том время как Милошевич был частью белградского истеблишмента. Среда делает человека, поэтому идеи и методы у них были разные. Тито фактически остановил кровопролитие в Боснии и амнистировал своих бывших противников, Милошевич вновь обострил ситуацию.

И хотя белградскому истеблишменту поначалу удавалось многое (в Боснии сербы контролировали 70% территории), но это были, увы, лишь временные победы. Все завоеванное отдали и еще отдают: референдумы в Косово и Черногории вполне могут закончиться отделением.

Национализм на территории бывшей Югославии не умер, потому что его и не было. Просто, как только местные бюрократы сумели закрепить отделение, они перестали нуждаться в громких лозунгах и военных, которых сами и подставили. Так, в Хорватии в годовщину Олухи — освобождения от сербов части оккупированной Хорватии в 1995 г. — митинги националистов не собирают более тысячи человек. У словенцев национализм ограничивается пафосом своей принадлежности к Европе. Национализм остается только там, где приватизация власти еще не завершилась или пошла по-новому кругу: Македония, Сербия, Черногория.

СЕРБИЯ — ЭТО ГУЧА. Деревня, находящаяся в трехстах километрах от Белграда, в начале августа заселяется сотнями тысяч пьющих и танцующих людей. Официально — это мероприятие называется "собор трубачей", то есть турнир, на котором в течение недели воздух пропитан звуками самых разных труб. Причем, ощущение действительно классное: улицы представляют нечто среднее между дискотекой, карнавалом и днем десантника в Парке Горького. По ходу движения справа и слева действо облеплено многочисленными харчевнями: стоит запах жарящихся туш животных, в огромных глиняных сосудах готовится еда.

Где-то на углу под плакатом с изображением Караджича и Младича идет перманентная националистическая манифестация. Вокруг молодые люди в четнических шапках, поэтому друзья, с которыми я путешествую, неуверенно решают, на каком языке им разговаривать в такой толпе. На английском опасно, с хорватским акцентом — тем более. Наконец, Андрес произносит сакраментальную русскую фразу "твою мать" и напряженнее вокруг спадает.