Газета Завтра 614 (35 2005) - [19]

Пуля летела в зале, приближаясь к баскетбольной корзине. Пользуясь залипшим, почти неподвижным временем, слыша, как, сметая галактики, сходит лавина Вселенной, Стрижайло потянул к себе оцепенелого, сонного сына. Сунул себе за спину, закрыл собой, слыша слабый изумленный стон.

Пуля вонзилась в заряд, вырвала из обертки куски целлофана. Стала погружаться в вязкую, как замазка, взрывчатку. Лавина сошла, возвращая времени сумасшедший стремительный бег.

ОН ПОЧУВСТВОВАЛ ОДНОВРЕМЕННЫЕ ТУГИЕ УДАРЫ гигантской боксерской перчатки, бившей в левую и правую скулы, в лоб, поддых, под разными углами в живот. Эти тупые удары плющили лицо, разрывали внутренние органы, сотрясали мозг. Перед тем, как исчезнуть, моментальным взором увидел бегущую цепь взрывов, — от баскетбольной корзины, вдоль стального троса, по периметру зала, вдоль окон и стен. Красные, расширяющиеся шары, охваченные туманом, выгибали стены, подымали кровлю. По всему пространству, как на батуте, взлетали, перевертывались, парили в нелепых позах люди. Глаза запомнили младенца в белой рубашке, раскрывшего крохотные пухлые ручки, словно летящий амур на плафоне особняка, и бритого боевика с оскаленным ртом и выпученными глазами, взлетающего ногами вверх. Было множество других фантастических зрелищ, запечатленных зрачками, проскользнувших в глубину подсознания, где они смешались с реликтовой памятью о Всемирном потопе и падении Тунгусского метеорита. Он потерял сознание.

Беспамятство продолжалось секунды. Очнулся, расклеивая глаза. Все было в красном цвете, словно смотрел сквозь красные очки. Кругом горело, обваливалось, падали искореженные фермы, шевелились раздавленные тела. Люди ползли, мычали, ошалело трясли головами. Были похожи на неподвижные брошенные куклы, на обугленные, с содранными одеждами манекены.

Близко от него слепо и молча ползла женщина. У нее были оторваны ступни. Торчали белые кости, хлестала кровь, тянулся липкий горячий след. Из-под рухнувшей фермы виднелось несколько детских тел, неподвижных, пропустивших сквозь себя острую арматуру. Обгорелое железо было окружено нежной плотью, обрывками легкой ткани. Другие тела были грудами навалены друг на друга, и эти груды содрогались, оседали, из-под них пытались выбраться окровавленные, иссеченные осколками люди, бессвязно стонали. Он увидел, что рядом лежит оторванная голая рука, и пыльцы с почернелыми ногтями слабо сгибаются и разгибаются. Тут же находился ребенок, без головы, голые плечи, со странным изяществом приподнятая рука, остаток хрупкой шеи, — напоминал разбитую фарфоровую статуэтку. В зале вихрями носились желтая гарь, химическое зловонье, запах парного мяса. Посреди зала, охваченный дымом, в тлеющей куртке стоял боевик, шатался. За ногу его ухватился мальчик, вцепился в камуфляж, как собачонка, и оба они колыхались в дыму.

Стрижайло тупо водил глазами, не испытывая эмоций. Его сотрясенный мозг не мог связать случившееся в целостную картину, которая распадалась на множество красных лоскутьев, драных ломтей, зазубренных осколков. Почувствовал, как что-то шевелится у него за спиной. И острая, пробуждающая мысль: его сын спасен, уцелел среди ужасного взрыва. Он, Стрижайло, закрыл собой хрупкое тело сына, которое силится выбраться из-под придавившей его тяжести. С этой озаренной мыслью вновь потерял сознание.

Когда снова пришел в себя, кругом все визжало, верещало, выло. Среди огней и дымов метались дикие тени, раздавались звериные хрипы, истерические вопли. Стучали тяжелые автоматные очереди. В зал снаружи влетали жгучие трассеры, разбивались о стены, выносились в противоположные окна. Люди выскакивали из проломов наружу. Легкие, как козы, гибкие, как кошки. Ныряли в окна, словно там была глубокая вода. Заскакивали на подоконники, будто легкие прыгуны, и исчезали в солнечном дыму. Другие ползли к окнам, не в силах подняться. Тянули руки, а их обгоняли, через них перепрыгивали, иногда наступали, отталкиваясь от немощных спин. Там, куда выпрыгивали испуганные проворные юноши и стремительные визжащие девушки, слышались удалявшийся крик раненных зайцев, непрерывное голошение, грохот очередей.

Стрижайло озирался, прижимая сына к груди, заслонял рукой его темную блестящую голову. Не давал смотреть на обезображенные тела, на ползущих изувеченных раненных. Боевики, те, что остались живы, стреляли наружу из полуразрушенных бойниц, что-то орали друг другу. Из школьного здания слышались очереди, грохотали короткие взрывы. Стрижайло улавливал среди канонады краткие паузы. Когда очередная волна стрельбы взбухла и пошла на убыль, подхватил сына, подтащил к развороченному окну. Вспрыгнул на подоконник, с силой вознес сына к себе, вместе выпрыгнули на школьный двор. Поднял легкое тело мальчика, прижал к груди, помчался неловкими большими скачками, вжимая голову, стремясь пересечь пустоту двора.

За спиной удалялось горящее, рыкающее здание, из которого мчались пули, резали проблесками воздух, дымно чертили землю. Стрижайло обгонял рыхлую, с трясущейся грудью женщину, в спину которой вонзилась пуля, вылетела из живота, как красный воробей, и женщина рухнула. Навстречу бежали бойцы в сферических шлемах, милиционеры в бронежилетах и касках, мужчины в гражданской одежде, вооруженные дробовиками. Стрижало видел, как бегущий впереди юноша наткнулся на удар картечи, остановился, мотая руками, опрокинулся навзничь, и его голый живот бурлил фонтанчиками крови. Стрижайло бежал среди встречного ливня пуль, отыскивая пустоты, проныривая в них с драгоценной ношей. Под ногами мелькнула убитая курица, жухлый букет цветов. Он перепрыгнул черед длинноногую, недвижно лежащую девочку. Добежал до угла, откуда выносилась группа солдат, вслепую грохоча автоматами. Уклонился от этого жуткого смерча. Заслонился углом кирпичного дома, куда впилась пуля, окруженная красной пыльцой. Попал в чьи-то объятия, которые затащили его за безопасный выступ стены, подхватили мальчика, повлекли их все дальше от пронизанного пулями двора, на улицу, где двигался транспортер. За его кормой, синхронно переступая на носках, как в каком-то жутком балете, двигался "спецназ", — шлемы, доспехи, полусогнутые упругие ноги, поднятые стволы. Стрижайло поразил вид этой гибкой сороконожки, и он в третий раз потерял сознание.