Газета Завтра 585 (6 2005) - [33]

С. Прокофьев — драматург-симфонист, он хорошо знает душу зрительного зала, он отлично владел внутренними законами сонатно-симфонического цикла. Перед грандиозным пятым актом, он дает "передышку" зрителю-слушателю, — в сонатно-симфоническом цикле третья часть неслучайно отдавалась передышке — композиторы писали скерцо, веселое, игривое или беззаботное, слушатель как бы отдыхал, набирался свежих сил перед заключительной частью — грандиозным куполом, венчающим духовное мироздание композитора.

Сцена с Мефистофилем дает режиссеру широкие возможности постановки интересной комедийной сцены, уж здесь-то комикование было бы уместным, драматургически обоснованным. Даже если вы не видели "Дуэнью" ("Обручение в монастыре"), если вам не показывали кинокадры с Прокофьевым-дирижером (если представится такая возможность, посмотрите, как проводит скерцо Сергей Сергеевич, как играет сарказмы — это школа. Великий дирижер Е.Мравинский это знал), вслушайтесь в оркестр сцены Мефистофеля и Фауста, там очень много интересного в своем роде. Там и придумывать ничего не надо — внимательно отнеситесь к партитуре и ставьте Прокофьева, а не "коммуналку".

Опера С. Прокофьева "Огненный Ангел" не могла быть поставлена в советском атеистическом государстве, ведь здесь С.Прокофьев выводит нас на самое острие борьбы духа и тела. "Вот поэтому Большой театр и допустил промахи, — говорили мне, — нет опыта, нет ориентиров в духовно-душевном мире отечественной оперной режиссуры". Но, как показал опыт Большого театра, нет его и у зарубежной.

Я хочу заострить внимание режиссеров, хореографов, сценографов, композиторов на двух проблемах, не преодолев которые музыкальный театр будет давать повод для споров, создавать однодневные произведения, ограждать себя от зрителя, т.е. вызывать охлаждение к Большому театру (впрочем, он и так давно охладел, здесь уместнее говорить о возрождении интереса широких масс к балету и опере):

Режиссура внутренних событий принципиально отличается от событий между людьми; здесь и способы развертывания образов принципиально различны.

Обращаясь к науке — к эстетике и поэтике — будем помнить, что они формировались на материале литературы, живописи — эстетика "литературоцентристская" изначально. Музыкальная эстетика со своими специфическими законами развертывания образа отодвинута на второй-третий план. Изучайте музыкальное мышление и вам многое откроется при создании образа внутренней среды.

Интересующихся проблемами поэтики адресую к книге "Жест-Слово-Интонация". Духовные темы будут доступны и вам.

АПОСТРОФ

АПОСТРОФ

Владимир Винников

0

АПОСТРОФ

Олег ПЛАТОНОВ. Покушение на русское царство. — М.: Алгоритм, 2004, 544 с., 5100 экз.

"Настало время провести полную ревизию либеральной и большевистской исторической науки. Все факты, оценки и выводы её требуют самой серьезной проверки по первоисточникам и архивам. Критерием положительной или отрицательной оценки могут быть только национальные интересы коренной России", — таков заявленный пафос очередной исторической монографии Олега Платонова, посвященной памяти митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычёва). Конечно, пафос весьма привлекательный, но сориентированный больше "на широкого читателя" — задумайтесь, например, о возможности проверки выводов "по первоисточникам и архивам". Или о степени достоверности самих "первоисточников", в эти архивы сложенных. Не говоря уже о таком эвфемизме, как "национальные интересы коренной России", выдвинутом здесь в качестве главного критерия любой исторической оценки. Наша Россия исторически многонациональна, полиэтнична, если угодно, однако вовсе не многонародна. Народ на её территории существует только один — это русский народ, который поднялся над собственной этничностью, стал над-родом и создал то самое "русское царство", о котором вроде бы пишет Олег Платонов.

Хотя на деле предмет его исследования в этой книге — вовсе не "русское царство", а "российская империя", возникшая после реформ Петра Великого. А еще точнее — последних лет этой империи, правления Николая II. Разницу между понятиями "царства" и "империи" автор, судя по всему, считает несущественной и не учитывает. Возможно, для целей, поставленных им в своей работе, это действительно так, однако дом, как известно еще из евангельской притчи, надо строить на камне, а не на песке (Мф 8:24). Во всяком случае, понятно, что на таких фундаментальных посылках истина, а не очередная "партийная правда" — пусть даже партийная по-монархически и по-церковному — могла взрасти только чудом. Чуда, однако, не произошло. Да и не иудеи мы, чтобы требовать чудес.

Речь у Олега Платонова идет о том, что "русское царство" при Николае II развивалось такими быстрыми темпами и достигло таких успехов, что это вызвало ненависть у всех окружающих Россию стран, а внутри самой империи — у антирусских националистических движений, в том числе и прежде всего — еврейских, и масонов, ставших передовым отрядом мировой русофобии, которая вылилась и в русско-японскую войну, и в Первую мировую, и, наконец, в революции 1917 года. Концепция, что и говорить, более чем известная, но подкрепленная в данной книге тщательно подобранным фактологическим материалом, критика которого вывела бы рецензию далеко за пределы газетной полосы. Впрочем, точка О. Платоновым ставится здесь на революции февральской. Пока.