Газета Завтра 513 (38 2003) - [26]

— Послушай, — обратился "Счастливчик" к "Модельеру", который, созерцая экспонаты, был исполнен тихого ликования, — и за этим ты меня сюда звал? Все это мне известно. Все твои жуткие и великолепные спектакли, каждому из которых мог бы позавидовать Нерон или Калигула. Но с этим теперь покончено. Больше не будет крови. Не будет "нераскрытых заказных убийств". Ты должен уйти в отставку.

— Наберись еще немного терпения, — ответил "Модельер", лицо которого вдруг стало беспощадным. — Мы осмотрели отделы "А" и "Б", которые, как ты знаешь, сидели на трубе. Теперь же мы попадем в "святая святых", — в отсеки "Альфа" и "Бета". Там ждет тебя Тайна...

Они оставили Крокодилова. Прошли сквозь несколько стальных дверей с электронными замками, откликавшимися на звуки шаманских камланий, которые искусно издавал "Модельер". Миновали преграду из лазерных лучей, среди которых трепетал хрустальный шарик, погасший, как только "Модельер" прочитал стих из Торы. И оказались в огромном кубическом пространстве, где повсюду переливался бело-голубой мрамор и по стенам блуждали едва различимые письмена, напоминавшие прозрачные водяные знаки. Помещение было похоже на древний саркофаг, где они вдруг очутились, произнеся волшебное ключевое слово.

В стене находился большой телевизионный экран, где, с выключенным звуком, показывали очередные ролики из кругосветного турне Первого Президента России. Президент, поздоровевший, с энергичным лицом, что есть мочи деревянными ложками лупил короля Непала по голове. В следующем сюжете, уже из Голландии, он посещал фабрику молочных продуктов. Голый залез по пояс в бак из нержавеющей стали, полный кефира. Ухмылялся добродушной улыбкой, черпал горстями кефир, брызгал на собравшихся журналистов. В третьем сюжете он навещал резервацию северо-американских индейцев, в штате Мичиган. Весь в орлиных перьях, в волчьих шкурах охотился на форель, вонзая острогу в бурлящую реку.

Все эти разноцветные, жизнеутверждающие кадры возникали на мраморной стене. А под ними, на постаменте, под стеклянным колпаком, озаренный матовым светом, лежал мертвый Первый Президент. Туша несвежего мяса, в зеленоватой прели и плесени, местами взбухшая и набрякшая, местами в провалах, сквозь которые обнажились скользкие белые ребра. Из лопнувшего живота, похожие на жуткий сине-лиловый георгин, вылезли внутренности. Лицо, словно кисель, сползало с черепа, открывая височные кости и оскаленный рот. В глазницах шло непрерывное шевеление. Множество жирных опарышей выедали мозг. "Счастливчик" с ужасом взирал, прикрыв рот ладонью, словно удерживал в себе душераздирающий вопль.

— Когда?..

— Он умер год назад, — ответил "Модельер", изображая неподдельное горе. Я поместил труп сюда, чтобы когда-нибудь ты его увидал. Сам же на "Мосфильме", под присмотром спецслужб, заказал сериал жизнерадостных роликов, чтобы народ видел своего Первого Президента, знал, что он жив и здоров.

— Но ведь он был мой гарант!.. Я был его преемник, и он одним своим существованием делал мою власть легитимной!.. Что будет теперь со мной?

— Теперь я твой гарант. Я делаю твою власть легитимной.

Кусок лица с верхней губой сполз с мертвого черепа, и обнажился золотой зуб, в котором "Счастливчик" увидал свое крохотное отражение.

— Я твой друг и твой раб!.. — "Модельер" страстно приник к "Счастливчику", — я твой гарант и прах с твоих ног!.. Доверься мне!.. Нам нужна последняя ритуальная жертва!.. Уверен, он бы одобрил мой замысел!.. — "Модельер" кивнул на мертвое тело, из которого вдруг проклюнулся синий стальной жук и тут же скрылся в гнилой мякоти.

— Нет!.. — "Счастливчик" оттолкнул "Модельера", — Он, добрый, человечный, отзывчивый. Читал наизусть стихи Мандельштама и Артюра Рембо. Держал на столе книги Набокова и Пелевина. Он бы протестовал!.. Повторяю, крови больше не будет!.. Я увольняю тебя!.. Пойдем отсюда!..

— Да, мы уйдем. Но еще минута терпения. Я покажу тебя твою Тайну...

"Модельер" толкнул замаскированную дверь, и они прошли в соседнее помещение, ничем не напоминавшее мраморный саркофаг, где они только что пребывали.

Так выглядят старые бани, облицованные ржавым, потресканным кафелем, с прогнившими, капающими трубами, мутными зарешеченными светильниками под грязными потолками, из которых сквозь нездоровый туман падает желтоватый свет. Под этим чахоточным светом, на каменном склизком полу, стоял стеклодув Тихон. В своей обычной скуфейке, в клеенчатом фартуке, надетом поверх подрясника. Держал знакомую большую бутыль с млечной эмульсией. Сливал ее в отверстие пола. Тут же, рядами, стояли старые эмалированные ванны, какие выбрасывают на помойки из коммунальных квартир, — в коричневых болезнетворных накипях, с истертыми краями, с изогнутыми, уходящими под потолок трубами. В ванных находился желеобразный студенистый состав. В этом прозрачном застывшем растворе, словно рыбы в холодце, лежали одинаковые голые человеки, с торчащими из анальных отверстий трубками. В ванной виднелись медные электроды. Кругом вились плохо изолированные провода, подключенные к грубым допотопным амперметрам. И в этих гальванических ваннах, в голых, худых, с закрытыми веками людях "Счастливчик" с ужасом узнал своих двойников. Будто все они были выведены из икры одной рыбины. Лежали в полупрозрачном студне. То ли под майонезом, то ли с дольками лука и вкусной зелени. То ли умерщвленные сразу после рождения, то ли уснувшие и готовые в любую минуту проснуться.