Газета Завтра 512 (37 2003) - [26]

М.С. Нет, хотя очень долгое время была главным и даже единственным читателем и критиком моего творчества. Но тогда поэзия еще не занимала в моей жизни такого места. Я хорошо успевала по гуманитарным предметам, по алгебре, геометрии. И очень много рисовала.

"ЗАВТРА". Это была графика или живопись?

М.С. Я работала в основном с акварелью и гуашью, писала большие картины на исторические темы. Еще в десятом классе поступила заочно в Московский университет искусств и очень быстро прошла там курс обучения, буквально завалила их своими работами. И уже в 1993 году, через год после окончания школы, получила диплом. Пошла в свою же школу работать учительницей рисования. Иногда заменяла преподавателя немецкого языка — не потому что его хорошо знаю, но надо было — и заменяла.

"ЗАВТРА". Не тяжело было устанавливать контакты с детьми, в преподавательском коллективе?

М.С. Я была вынуждена пойти работать в школу, потому что сидеть на шее у матери не собиралась. Но саму профессию учителя всегда ненавидела. Мне казалось, что учителя мучают детей, заставляют их учить много лишнего, ненужного. Вот химия, например, или физика — зачем они мне были нужны? До сих пор не знаю. Так что с детьми у меня был замечательный контакт. Я им говорила: "Вы сидите, рисуйте, а я буду вам истории рассказывать". И рассказывала им страшные истории, целые сериалы, героями которых были их ровесники. Порой директор школы подходил под двери, слышал эти ужасные мистические истории и шел жаловаться моей матери: "Любовь Николаевна, опять ваша Марина ученикам про вампиров рассказывает". Но до более решительных мер — увольнения там или выговоров — дело не доходило. Я хотела, чтобы дети меня любили, а не ненавидели, как я сама некоторых учителей. И я им, наверное, завышала оценки, вырезала девочкам бумажных кукол…

"ЗАВТРА". Баловали своих учеников то есть? Но хотели уже сменить род занятий?

М.С. Да. И передо мной тогда стоял выбор: чем заниматься? Я считаю, что заниматься нужно тем, что у тебя лучше всего получается. Должно быть одно главное дело, а остальное всё тогда тоже сложится. Поэтому стремилась всегда проверять себя по самому большому счету. Вот у меня лучше всего получаются стихи о войне. Мне часто говорят: мол, ты женщина, а женщины пишут в основном о любви. Но стихи о любви у меня получаются, как у всех, обычные, многие пишут гораздо лучше… Стихи начинаешь писать обычно о себе, о своих обстоятельствах, обидах, переживаниях. Потом всё это кажется мелким — и вырастает до размеров народа. Вот сидишь, например, без работы, без копейки денег — начинаешь об этом своем состоянии писать стихотворение. А потом думаешь: ведь не я же одна, очень многие, почти весь народ у нас точно так же живет. А почему так? Кто в этом виноват? Что делать? Так начинаешь с себя, а заканчиваешь Россией, мирозданием.

В моем выборе между поэзией и живописью большую роль сыграло то, что уже в 1992 году мои стихи были опубликованы в "Нашем современнике". Послала туда свою подборку по почте. Так началось мое сотрудничество с "Нашим современником", которое продолжается до сих пор. Они меня понимают, поддерживают, несмотря даже на какие-то расхождения во взглядах. Я им очень благодарна. Если бы в моей жизни случилось так, что вместо этой публикации прошла бы, например, выставка моих картин в Москве — кто знает, наверное, я бы занялась всерьез не стихами, а изобразительным искусством.

С рекомендацией "Нашего современника" я на совещании молодых писателей во Владимире в 1996 году была принята в Союз писателей России. Наш семинар, кстати, вел Вадим Валерианович Кожинов, ныне покойный. Тогда же в Тамбове вышла первая книжка моих стихов "Чертополох" — кстати, очень люблю это растение. Представьте себе — посреди выжженной степи стоит такой налитый соками, изумрудный колючий великан с яркими медовыми цветами, вокруг шмели и пчелы жужжат — красота! И свобода. И сила.

"ЗАВТРА". Марина, но почему все-таки "Наш современник"? Почему не "Новый мир", скажем?

М.С. Знаете, сельская библиотека у нас была прекрасная, я читала практически все журналы. Из них мне больше всего нравились "Наш современник" и "Звезда".

"ЗАВТРА". Да, это был такой интеллектуальный питерский журнал…

М.С. Когда мне было 12 лет, у нас в школе появилась новая преподавательница истории. Она была записная демократка, либералка, и мы с ней много спорили. О России, о нашем народе, обо всем на свете. И она как-то в пылу сказала мне, что я настоящая черносотенка и мне только "Наш современник" читать. После этого я четко осознала, кто я такая! И стала читать "Наш современник" уже с пристрастием, внимательнее, раздумывая над прочитанным. А там мне попалась статья Ивана Солоневича — и после этого мое мировоззрение определилось окончательно. Я — русский националист и я — славянофил.

"ЗАВТРА". Но ведь славянство не сводится к русской нации. Как тут расставляются приоритеты?

М.С. Приоритеты расставляются в пользу более широкой общности. Не славян даже, а, может быть, белой расы в целом. Но не тех белых и не тех славян, какими они сейчас являются, а тех, какими они должны быть. В этом, кстати, суть одного разногласия с уважаемым мною Станиславом Куняевым. Он видит, что братья-славяне сегодня к русским относятся в основном крайне плохо и даже враждебно. И делает из этого факта вывод, что раз славянского единства нет, то с понятием "славянское братство" придется расстаться. А я, как и многие мои единомышленники, считаю совершенно иначе: что мы должны постараться изменить эту ситуацию. Славянское братство реально настолько, насколько сам народ верит в него, — а уж возродить эту веру — задача писателей и журналистов.