Газета Завтра 505 (30 2003) - [24]

(function(d, s, id) { var js, fjs = d.getElementsByTagName(s)[0]; if (d.getElementById(id)) return; js = d.createElement(s); js.id = id; js.src = "//connect.facebook.net/ru_RU/all.js#xfbml=1[?] fjs.parentNode.insertBefore(js, fjs); }(document, 'script', 'facebook-jssdk'));

(function(w, c) { (w[c] = w[c] []).push(function() { try { w.yaCounter11286280 = new Ya.Metrika({id:11286280, enableAll: true, webvisor: true}); } catch(e) { } }); })(window, "yandex_metrika_callbacks");

РАДОСТЬ РОДСТВА

Евгений Нефёдов

29 июля 2003 0

31(506)

Date: 29-07-2003

Author: Евгений НЕФЁДОВ

РАДОСТЬ РОДСТВА

В середине 70-х годов в "Комсомольскую правду", где я был в ту пору собкором по Донбассу и Харькову, пришел новый главный редактор — Валерий Ганичев. Был он тогда уже широко известным в творческих кругах человеком — как директор большого и популярного книжного издательства "Молодая гвардия", поднятого его стараниями до крепкого и влиятельного очага русской истории, культуры, литературы. Поэтому, как мне в тот момент показалось, перевод Ганичева в "Комсомолку" не являлся для него таким уж особенным повышением по службе, хотя, конечно, тираж и статус газеты были весьма солидны. Но акция эта, похоже, имела некую особую и немаловажную задачу: насколько возможно, "русифицировать" с помощью ганичевского опыта нуждавшуюся в этом главную молодежную газету страны...

Неизвестно, кто уж там "наверху" сумел принять и воплотить в жизнь такое решение — ведь о так называемой "русской партии" в ЦК мы еще и доныне знаем не так уж много — но перемены уже довольно скоро стали проявляться вполне реально. На страницах "Комсомолки" возникли новые рубрики, направления, темы четкого патриотического содержания, постепенно теснившие ее традиционный "абстрактный гуманизм" — или, как сказали бы теперь, "общечеловеческие ценности" — многие из певцов которых вскоре ушли в "Литературную газету" и другие близкие им издания. А на освободившееся поле новый глава "Комсомольской правды" решительно выводил свою команду, пригласив в нее и кого-то из вчерашних коллег по издательству, и просто интересных ему людей, созвучных по духу и взглядам.

Несколько раз приглашали поработать какое-то время в различных отделах и меня — видимо, на "смотрины" в свете всё того же кадрового обновления центрального аппарата газеты. Я приезжал из Донецка в Москву, ближе узнавал редакцию, знакомился с ее новыми сотрудниками: Юрием Медведевым, Валентином Свининниковым, с молодыми (ныне, увы, уже навсегда ушедшими) Сашей Кротовым и Лешей Владимирским, узнал, наконец, лично автора блестящих критических выступлений Вадима Цекова. Ближе познакомился и с самим Валерием Ганичевым: он не раз приглашал меня в кабинет, расспрашивал о журналистской и поэтической работе, посмотрел мои первые книги, предложил издать отдельно один большой очерк, опубликованный перед этим в газете. Однажды познакомил — и навсегда подружил — с пришедшим как-то к нему Егором Исаевым, одобрил мой замысел написать работу о любимом "Василии Тёркине" для рубрики "Вечная книга", дал "зеленую улицу" не только моим статьям и заметкам, но и стихам на полосах "Комсомолки", что прежде, при устоявшемся там круге "золотых перьев", было для провинциала делом непростым. С его же легкой руки я попал на очередное Всесоюзное совещание молодых писателей, освещал его ход в газете и сам участвовал в интереснейшем семинаре Владимира Фирсова и Геннадия Серебрякова. Больше того, на этом совещании я и был, так сказать, замечен столичными мэтрами и как поэт, и как молодой сатирик. Петр Краснов — в жанре прозы, а молодой Владимир Бондаренко из Карелии — по части литературной критики.

Потом я опять возвратился к себе в Донецк, продолжал, как положено, поставлять для газеты статьи о шахтерских рекордах и комсомольских стройках — пока однажды вечером, продиктовав стенографистке Кате Благодаревой очередной репортаж, не услышал от нее: — Минутку, с тобой хотел поговорить главный редактор. Соединяю.

— Евгений,— сказал Ганичев сразу после приветствия,— до нас тут дошли слухи, что вы приняты в Союз писателей СССР. Это так?

— Да, такое решение приняли в Киеве, а Москва недавно его утвердила.

— От души поздравляю и очень этому рад. Теперь у меня есть все основания вести речь о переводе Нефёдова на работу в редакцию, в Москву. Если нет возражений — ждём. Собеседование в ЦК комсомола — с будущей недели.

Так я оказался в столице, которая, правда, давно мне была не чужой, поскольку когда-то я здесь окончил журфак Университета. Поселила редакция, как обычно, в гостинице "Юность", и начались эти самые собеседования с комсомольскими инструкторами, всяческими завсекторами, завотделами и даже секретарями ЦК. К вечеру приезжал в редакцию, рассказывал там, насколько долгая и формальная это процедура, и Ганичев раз-другой звонил кому-то насчет того, чтобы дело шло поживее...

Тем не менее, "вопрос решали" около месяца, и когда я пришел, в конце концов, руководить отделом литературы и искусства "Комсомолки", как того и хотел Валерий Николаевич,— сам он, проработав в ней лишь несколько лет, уже собирался ее покидать. Причем — и я был в этом уверен — не без стараний со стороны тех, кого в свое время слегка потеснил, расставляя здесь новые кадры...