Газета Завтра 500 (25 2003) - [7]

И еще ведь есть кадровый голод. Многие испытывают заслуженное в истории России негативное отношение к интеллигенции. И, тем не менее, без образованного слоя нация дичает. Надо выращивать подлинную элиту, подлинную культуру, образованность, профессионализм, но в рамках настоящего русского мировоззрения.

Задача снова такая, как перед революцией: Россия сегодня безусловно нуждается в модернизации. Но дилемма в том, может ли Россия модернизироваться без самоубийственной вестернизации? Для России вестернизация в той форме, в которой она навязывалась тогда и навязывается сейчас, - это полное разрушение ее смыслообразующего ядра. Ведь не забывайте, что Россия страна православная, не принадлежавшая к той европейской цивилизации после Просвещения, которая основана на рационализме Декарта, идейном багаже Французской революции и протестантской этике, а именно из них родился и марксизм и либерализм.

А.П. Тем не менее, часть своей религиозности она потеряла.

Н.Н. Да, но культура, как порождение духа в широком смысле, осталась, она воспроизводится из поколения в поколение вне осознанного отношения человека к религии. Я искренне связываю будущее России с восстановлением Веры. Но процесс медленный, и могущественные силы не заинтересованы в этом. Западные "радетели" России более всего встают на дыбы, когда речь заходит о православном возрождении России, которое неизбежно бы укрепило российское великодержавие и сделало бы Россию альтернативой либеральной глобализации мира. Не только мы за последние 10 лет проделали громадный путь, повернувшись лицом к Западу и восприняв западный либерализм в стадии его вырождения; они же шли в обратном направлении. Западные общественное сознание, мысль и наука стали чисто материалистическими и приблизилась к формационной теории, только на смену коммунистическому идеалу пришел либеральный для всех. В этом у нас с ними произошла конвергенция. Надо признать, что дехристианизация сознания в мире в целом шла и идет вовсе не только по вине советского большевизма.

А.П. А не кажется ли вам, что все-таки необходима попытка еще раз структурировать эти тонкие энергии, не отдавать их на волю политическим ветрам? Не кажется ли вам, что именно теперь, когда, с одной стороны, страшно ослабели либеральные партии, и на их место заступил криминалитет, рядящийся в их тоги, а с другой стороны, в той же степени ослабели левые коммунистические организации, чьи тоги натягивают на себя уже чиновники, не кажется ли вам, что возможна еще одна попытка создания некоммунистической патриотической организации?

Н.Н. Пока не кажется.

А.П. То есть вы считаете, что эта вещь пока несвоевременна.

Н.Н. Не забывайте, что произошла страшная номенклатуризация общественной жизни. Сейчас для того, чтобы функционировать в качестве какой-то организации, мало-мальски заметной, нужны средства, сравнимые с теми, что оборачиваются на Западе.

А.П. Я пока говорю абстрактно. Допустим, есть средства

Н.Н. Сейчас почти все "патриотические". Если вы имеете в виду радикально-оппозиционную, то сейчас вызов государству достиг такого уровня, когда это уже опасно. Даже самое плохое государство лучше, чем его крах. Поэтому я негативно отношусь сегодня к радикально-антигосударственному призыву. Это все черта революционного мышления. Наоборот, пора убирать из сознания людей неуважение к государству, отношение к нему, как к вещи, которую можно выкинуть или менять как перчатки. Несмотря на гонения, пытки, клетки со львами, усечения мечом, первые христиане никогда не призывали бунтовать против языческой Римской империи. Государство - это ценность само по себе, а не потому, что оно совершенно - такого не бывает и не будет. У религиозного человека всегда есть какой-то барьер, когда он не может презрительно говорить о государстве и власти даже при разочаровании. Для него государство - это общество семейного типа, а не договор.

Мы осуждаем интеллигенцию во всех ее грехах перед Россией. Но разве и "прославленный за свою праведность народ" дважды не проявил себя так, что это "должно надолго отбить охоту к народническому обоготворению низших классов" (С.Франк, "Вехи")? Все виновны. Отношение к государству: "сломать", "свергнуть", и "отщепенство" либералов, для которых государство - это договор по обслуживанию чуждых индивидов - это две стороны одного нигилизма. Когда страна стоит на грани того, чтобы перестать быть субъектом мировой истории, такой нигилизм опаснее, чем экономические беды.

А.П. Допустим, такой политический субъект возник, или над ним стали работать. Этот субъект не либеральный и не коммунистический, он оперирует тонкими энергиями, о которых мы говорили. Какими должны были бы быть его идеология, его миросознание - русскими или имперскими? Должен ли этот субъект оперировать отчаянным положением русского вымирающего народа и питаться этой русской драмой, а также огромным русским наследием? Или все-таки этот субъект, если он оперирует государственной идеей, должен быть традиционно имперским, учитывающим роль мусульман, китайскую экспансию, присутствие в России либеральных ценностей, которые уже усвоило большое количество людей? Полагаете ли вы, что эта идеология должна быть полемически-имперской, или она все-таки должна опираться исключительно на русское страдание?