Газета Завтра 483 (8 2003) - [24]

Что касается СССР, то если брать 1985 год, начало правления Горбачева, то экономический потенциал США составлял тогда 3947 млрд. долл. при той же степени государственной мобилизации, а экономический потенциал СССР — 1390 млрд. долл. при степени государственной мобилизации порядка 70%. То есть правительственные расходы двух сверхдержав мира были принципиально сопоставимы: порядка 1500 млрд. долл. у США и порядка 1000 млрд. долл. у СССР. То есть почти трехкратное экономическое превосходство США в значительной степени нивелировалось более высокой степенью государственно-политической мобилизации советского общества.

Другое дело, что все хорошо в меру. Расходы СССР на внешнеполитические цели на протяжении достаточно длительного времени превышали максимальный порог системной безопасности, что, в общем-то, допустимо и оправданно только при ведении войны. Мы тратили тогда ежегодно порядка 300 млрд. долл. на "сверхдержавность", включая сюда военные расходы, поддержку союзников и клиентов по всему миру и т.д., и т.п. То есть соблюдали фактически полный партитет с США, не обладая в то же время такими политическими союзниками, как Япония и развитые капиталистические страны Европы. А имели право тратить не более 250 млрд. долл., с учетом необходимого "запаса прочности" — и того меньше, порядка 150 млрд. долл. Это "сверхдержавное" перенапряжение советского общества в ходе "холодной войны" и было, на мой взгляд, одной из главных причин уничтожения СССР в ходе "перестройки" и последующих "рыночных реформ".

Китай же в этом отношении не перенапрягается — напротив, его официальные расходы на внешнеполитическую деятельность, или, другими словами, его внешнеполитический потенциал (ВПП) приблизительно равен 10-12 млрд. долл. В то же время ВПП США превышает 300 млрд. долл., у Японии — 50 млрд. долл., у Германии, Великобритании, Италии и Франции ВПП колеблется в пределах 40-50 млрд. долл. Российская Федерация сегодня тратит на внешнеполитические цели около 8 млрд. долл. Слишком мало для "великой державы" и по-прежнему чересчур много для развивающейся страны "третьего мира", в ряду которых сегодня объективно находится Россия. Это пережиток позднесоветской "затратной" модели любой деятельности, при которой конечный эффект никак не сопоставлялся с затратами на его достижение. И данное обстоятельство еще сильнее усугубляет положение России в том, как я его называю, стратегическом капкане, куда ее загнал Запад.

В терминах "большой шахматной игры", по Зб.Бжезинскому, нынешняя Россия — не игрок и даже не шахматная фигура. Это — одно из игровых полей, одна из клеток, по которым глобальный игрок двигает свои и "чужие" фигуры. Причем, развивая данную аналогию, можно сказать, что за "белых", или за "золотой миллиард" играет, по сути, один игрок, а у "черных" каждому из множества игроков принадлежит по одной-две фигуры, не больше. Думаю, исход подобной игры для "черных" не вызывает никакого сомнения.

"ЗАВТРА". Олег Алексеевич, если следовать вашему анализу, то получается, что нынешняя Россия утратила как минимум три четверти своего экономического потенциала по сравнению с Советским Союзом, а в политическом измерении стала слабее в десятки раз. Такие итоги "рыночных реформ" нельзя назвать ни печальными, ни даже катастрофическими. Это то, что американцы называют "Апокалипсис сегодня". Добавим к этому резкое ухудшение качества жизни, демографического потенциала нашей страны и т.д. Есть ли хоть какой-то "свет в конце туннеля"?

О.А. Боюсь, что ничего утешительного на этот счет сказать не могу, и вот почему. История, как мы ее знаем, представляет собой уникальное сочетание линейных и циклических процессов, которые никогда не повторяются. Сегодня идет много разговоров о глобализации, интернационализации, интеграции современного мира. В большинстве случаев говорящие даже не понимают, о чем они говорят, употребляя эти понятия как синонимы. Интернационализация, например, не является феноменом последних двух-трех десятилетий — это процесс, который начался со второй половины позапрошлого, XIX века, и за этот долгий период прошел и пики и спады. Скажем, торговая и инвестиционная интернационализация в 1913 году по многим показателям были куда более выраженными, чем в современном мире. Другое дело — финансовая интернационализация. Здесь, например, можно привести данные по ежедневному объему международного валютного рынка. В 1973 г. он составлял 15 млрд. долл., в 1985 г. — 190 млрд. долл., в 1995 г. — 1,2 трлн. долл., а в 2002 г. — свыше 2 трлн. долл. Рост за неполных 30 лет более чем в 130 раз! Второй особенностью последнего времени стала резкая модернизация средств коммуникации и связи. В 1994 г. с началом эксплуатации нитки Иркутск—Владивосток была замкнута всемирная оптико-волоконная сеть. Напомню, что трехминутный разговор между Нью-Йорком и Лондоном в 1996 г. стоил 1 доллар, а в 1930 г. (в сопоставимых ценах) — 300 долл. Это позволило разделить функции управления и производства, а внедрение компьютерных и сопутствующих технологий привело к опережающему росту производства идеального продукта, во многом изменив саму структуру мировой экономики со сдвигом в сторону услуг, в том числе и прежде всего — финансовых. Два этих момента и определяют суть процесса глобализации.