Газета Завтра 476 (1 2003) - [19]

УБИТЬ ДРАКОНА, НЕ ПРЕВРАТИВШИСЬ В НЕГО

Честный исследователь должен признать, что те, кто нес "бремя белого человека", обычно не только жестоко расправлялись с мятежными туземцами, но и многое у них заимствовали. Можно сказать, что параллельно романизации варваров происходила варваризация римлян.

Что-то подобное происходило и во время Кавказской войны XIX века. Уничтожение целых аулов являлось тогда нормой ведения военных действий, точно так же как нормой было их разграбление и распределение добычи между солдатами. Сохранение жизни женщин и детей рассматривалось как проявление гуманизма. Римляне считали: "Когда говорит оружие, молчат законы". И это правило еще в полной мере действовало в XIX веке. Красноречивая деталь: русский завоеватель Кавказа казачий генерал Яков Бакланов выбрал в качестве своего личного штандарта "веселый Роджерс" — черный пиратский флаг с изображением черепа и скрещенных костей.

По мере продвижения в глубь Азии Александр Македонский облачался в местные одежды и заимствовал местные порядки (например, проскинесис — обязанность падать ниц перед царем, что возмущало македонцев и греков). Командующий кавказской армией, наместник Кавказа Алексей Ермолов имел трех жен-мусульманок. Черкеска, папаха, бурка вошли в моду у русского офицерства…

Времена изменились в том отношении, что ныне военная прокуратура возбуждает уголовные дела по поводу убийств мирного населения (разумеется, только умышленных — погибших от бомбежек и артобстрелов армии в вину не ставят), грабежей, изнасилований и т. д. Но то, что закон рассматривает как преступление, в действующей армии нередко считают неписаной нормой войны. Трагикомизм ситуации в том, что формально происходящее рассматривается сквозь призму законов мирного времени: так, прокуратура неизменно заводит уголовные дела по поводу военных вертолетов, сбитых противником, а зенитно-ракетные комплексы именует "орудием преступления".

С каждым новым террористическим актом все чаще раздаются голоса, призывающие "дать адекватный ответ", "разить врага его же оружием", дескать, "варвары понимают только силу". Но тогда возникают два весьма существенных вопроса: нравственный и прагматический. Если давать симметричный ответ, то о каком нравственном превосходстве может идти речь? И чем мы будем отличаться от варваров, если станем прибегать к варварским методам? Прагматическая же сторона дела состоит в том, что в общественном сознании эта война все больше превращается в войну с чеченцами как с внешним врагом. Но как можно считать одних и тех же людей и внешним врагом, и согражданами?

В российском обществе ведется дискуссия вокруг дилеммы: силовое решение вопроса или переговоры с Масхадовым. Не хотелось бы переходить в плоскость конкретных предложений, что требует досконального изучения текущей ситуации, но в общеисторическом плане эта дилемма представляется несколько надуманной. Очевидно, что все подобные конфликты подразумевают комбинацию силовых и политических средств. Естественно, что наилучшим исходом для России была бы почетная капитуляция Масхадова, подобно тому, как капитулировал имам Шамиль. Другой вопрос, насколько это сегодня реально.

Но гораздо важнее определения методов разрешения конфликта определить цели российской стороны. Интегрировать Чечню в российское общество или иметь спокойного соседа на границе? Ирония истории состоит в том, что Россия, с необычайной легкостью в одночасье расставшись с половиной территории и населения, категорически не расстается с Чечней. Между тем в XIX веке Чечня была анклавом в теле Российской Империи, и ее завоевание диктовалось, прежде всего, необходимостью обеспечить безопасную связь с Закавказьем. Тифлис (ныне Тбилиси) служил основной базой русской кавказской армии, как ныне Моздок.

Чеченским сепаратистам в логике не откажешь: "Почему Грузия, в свое время добровольно вошедшая в состав Российской Империи, теперь независимое суверенное государство, а Чечня, завоеванная в долгой кровопролитной войне, неотъемлемая часть России?" Или почему Украина, связанная с Россией историческими корнями, где до сих пор на большей части территории доминирует русский язык, с такой легкостью была признана в качестве заграницы? Зато новой России достается в наследство от Империи нищая и недружелюбная Чечня.

Может быть, потому что Чечня не способна сегодня создать самостоятельное государство и уже показала эту свою неспособность? А Россия готова нести свое бремя? А готово ли мировое сообщество, на что надеются российские либералы, снять это бремя с России? Или нам фактически предложено опять "подержать щит" между Азией и Европой? Вопросы без ответа.

Сейчас Москва и администрация Ахмеда Кадырова готовятся провести референдум. Между тем, очевидно, что противоборствующая сторона не признает его исход легитимным. Российские власти, надо отдать им должное, за эти 11 лет испробовали в Чечне много рецептов. Возможно, стоит попробовать еще один: разделение Чечни? (Вспомним циничное римское: "Разделяй и властвуй").

Конечно, разделенный народ — это не лучшее, что можно представить. Но для Кавказа такое положение является почти нормой. Так, большая часть азербайджанцев живет в южном, иранском Азербайджане, а меньшая — в северном, бывшем советском, ныне суверенном. Лезгины и таты в сопоставимых частях проживают в российском Дагестане и в Азербайджане. Осетины обитают частично в российской Северной Осетии, частично в грузинской Южной. Наконец, с 1992 года разделилась вайнахская национально-государственная общность: Ингушетия стала республикой в составе России, имея в виду, что Чечня движется в сторону независимости.