Газета Завтра 472 (50 2002) - [35]

Клюев закурил и неожиданно сказал:

— Вот наверху замороку устроили с Союзом Россия—Белоруссия. Наши смоленские земли от витебских в двух десятках километрах отсюда. Сама жизнь тянет нас друг к другу. Наше ТОО им. Мичурина давно поставляет Белоруссии сено и силос. Белоруссия помогает нам своей техникой.

— А кто-нибудь пытался покупать поблизости землю сельхозугодий? — спросил я Клюева.

— В Карташевичах бывший директор колхоза с напарником пытаются малыми силами наладить хозяйство. Но ведь без нужной поддержки от верхов ни фермерам, ни нам, колхозникам, удержаться на плаву будет трудно. А пускать на нашу землю надо только людей, умеющих с ней обращаться.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ. Приютили меня в Шапках супруги Вакуненковы. Когда-то они жили на севере, а потом подались на Смоленщину, в родные места.

Иван Вакуненков — плотный, коренастый мужчина с сильными руками мастеровой хватки, быстро наладил с женой свое хозяйство в Шапках. У него при обширном, удобном доме, обшитом тесом, имеется всякая живность: корова, лошадь, поросята, куры, утки редкой породы. В огороде растут овощи, а в палисаднике стоят пчелиные ульи. Уродился и славный картофель. Вот только с водой проблема. Несколько лет назад и в Шапках, и в Заиках исправно работали водяные колонки. Нажал на ручку — и забористая струя чистой воды била из оголовка, как из брандспойта. Вода бежала к людям по запрятанным в земле трубам от водонапорной башни, на которой аисты свили гнездо. О том, что приключилось с башней, — расскажу позже. Теперь же мои земляки возят воду из Кляринова, где располагается администрация ТОО. Это в километрах трех от их деревень.

Слава Богу,в Шапках и Заиках имеются трудолюбивые лошадки.

Когда пришла беда с водой, руководство ТОО встрепенулось. Как говорили мои земляки, начальство распорядилось вырыть один кольцевой колодец на обе деревни, да, видно, в неудачном месте: до воды десять бетонных колец не добрались. Мастера рассерчали и ушли, администрация дело до конца так и не довела. Так что вода в деревнях сделалась на вес золота. Каждый бидон, как в госхране — на особом учете.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. Водонапорная башня находится неподалеку от одноэтажного каменного строения. Я знал, что это "сырзавод", но раньше мало интересовался его судьбой. Оказывается, в 1996 году его постигла драматическая участь всех малых российских "нерентабельных предприятий".

Из Рудни, где находится знаменитый на всю страну молокозавод, выпускающий наряду с широким ассортиментом молочных изделий руднянское "сгущенное молоко", поступило указание: шапковский сырзавод ликвидировать. Ликвидация прошла по хищному и жестокому чубайсовскому варианту: добротное оборудование демонтировали, часть исковеркали для сдачи на пункт сбора "утильсырья", а с опор, по которым подводили электроэнергию к заводу, сняли для этой же цели многокилометровые жилы алюминиевых проводов.

Моя племянница Нина Чеснокова, приехавшая в Шапки в дом умершей матери отдыхать на лето, рассказала мне: "Ты не представляешь, какие вкусные сыры варили на нашем заводике. Работали там человек десять, как на западных молочных фермах. Сливки от молока получали обалденно вкусные. Я девчонкой помню, как научились на сырзаводе делать мороженое. Ей-Богу! Ничем не хуже московского пломбира."

О "металлобандитизме" в наших местах я узнал и от других лиц. Оказывается, в районном городишке Понизовье действовала "энергобригада", которая с бесшабашной удалью снимала провода на улочках среди бела дня. Люди идут мимо. Ни у кого не вызывает подозрения, что их оставляют без света. "Электрики" работали аккуратно и добросовестно: скручивали провода в рулоны и бережно укладывали в деревянные ящики (для сдачи в утильсырье).

Правда, в иных местах неискушенных ловкачей настигала кара — их убивало током: народец оказывался малоподготовленным профессионально. Но пункты металлосырья и поныне никому не отказывают. Закон защищает их — у хозяина имеется лицензия с круглой печатью, и никакой прокурор им не указка.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ. Последнее утро выдалось сумрачным. Над лугом висела широкая завеса сизоватого тумана

К полудню завеса стала утончаться, светлеть и под лучами солнца вскоре исчезла.

Я решил на прощание обойти деревни — завтра предстоял отъезд.

За черной развалившейся избой, окруженной глухим бурьяном (здесь когда-то стояла изба моего деда Ефима Афанасьевича Глушнева), слышались голоса людей, прерывавшиеся звонким хохотом.

Я обошел бурьян стороной и вышел на картофельное поле. Его убирали мои дальние родственники: дочь, зять и внуки Александры Глушневой, приехавшие из Барановичей — соседней Белоруссии.

— Ты уж не обессудь, Василич, что не смогла тебя приютить: смотри сколько ко мне понаехало, — виновато сказала Александра — вдова моего троюродного брата Пантелея.

Картошку убирали все сельчане. 70-летней Александре собрали мешков восемьдесят. Теперь ей и на прокорм живности хватит, и самой на пропитание, и на весеннюю посадку.

Мои земляки, если электричество не отключат, продержатся до теплых дней. Ну а если невзначай погаснут "лампочки Ильича" — есть в запасе стеариновые свечи.