Газета Завтра 469 (47 2002) - [34]

В статье Мандельштама "Гуманизм и современность" он с глубокомысленным видом перечисляет желательные для евреев черты иудаизированного российского и мирового государства. "Переход на золотую валюту дело будущего, и в области культуры предстоит замена временных идей — бумажных выпусков — золотым чеканом европейского гуманистического наследства, и не под заступом археолога звякнут прекрасные флорины гуманизма, а увидят свой день и, как ходячая звонкая монета, пойдут по рукам, когда настанет срок".

Мандельштам ссылается на Вавилон и Ассирию, чтобы показать, что это были тиранические и унижающие достоинство человека государства; грядущее же государство иудеев будет якобы добрым и человеколюбивым: "Если подлинно гуманистическое оправдание не ляжет в основу грядущей социальной архитектуры, она раздавит человека, как Ассирия или Вавилон".

Логика, что и говорить, железная; круг замкнулся; нас напугали так, что мы должны обреченно понять: никакого иного выхода кроме принятия "гуманистических" (то есть иудейских) ценностей у нас нет.

И все-таки мы понимаем другое, мы понимаем, что лозунг борьбы за "права человека" — это обман, наживка, под аппетитностью которой скрывается сталь крючка. "Сегодня ты хочешь порядка и сильного государства, — внушают нам "конспираторы и бунтари", — но завтра это сильное государство задавит тебя же самого". Вот тот личный страх каждого из нас, на котором играли и играют представители "расы конспираторов" со времен Мандельштама, да и на столетия и даже на тысячелетия раньше его. "Не поддерживай силу государства, потому что сильное государство задавит тебя самого",— это и есть тот простой, но безотказный лозунг, которым они во все века нейтрализовали большинство народа, выводя его из борьбы и поощряя не поддерживать расу государственников.

Но обман здесь в том, что для себя-то "раса конспираторов" вовсе не хочет никаких "прав человека"; ей даже сама жизнь не дорога, ей нужно одно — захватить власть. А вот когда они власть захватят, они над теми, кто ждал от них каких-то "прав человека" посмеются так, что от этого хохота небо содрогнется.

Для себя им не нужны никакие "прекрасные флорины гуманизма", никакие "гуманистические оправдания грядущей социальной архитектуры",— им нужна только власть, за которую они и идут на смерть. Лозунги "прав человека" и "свободы от твоего тиранического государства" нужны им только для того, чтобы ты, гражданин этого государства, не спешил выполнять свой долг перед этим государством, чтобы в решающий момент у тебя дрогнула рука...

У евреев есть одно кардинальное заблуждение: уверенность в вечности еврейства в противовес временности и даже краткосрочности существования того народа, в чьей среде они находятся. Что ж, народы-государственники и правда имеют лишь временную, а порой очень краткую жизнь. Но народ-государственник, взятый как раса, как над-этническое и над-временное единство, — этот народ или эта раса имеют существование уж никак не менее продолжительное, чем "раса конспираторов и бунтарей". Ведь добро так же вечно как зло, Бог так же вечен как дьявол, и вовсе не длительностью, а, согласитесь, совсем иным вечное блаженство отличается от вечных мук.

АПОСТРОФ

18 ноября 2002 0

АПОСТРОФ

Альдо Нове. "Супервубинда". — М.: Ad Margi-nem, 2001, 340 с.

О современном человеке, о потребителе, как-то приятнее говорить в третьем лице, тем самым робко отгораживаясь от наступающего на пятки, назойливого масс-медийного мира. Однако Альдо Нове (это, конечно, псевдоним) ничуть не стремится блюсти чистоту морали литературного письма. Он предоставляет слово тем самым персонажам, чье сознание уже напрочь загажено рекламой и телевизором, а речь — полувнятным жаргоном, характерным как для подростка, так и для пятидесятилетнего мужчины.

В коротких рассказах-исповедях, часто обрывающихся на полуслове, герои не только описывают себя, свой мир, свой супермаркет и любимые телевизионные шоу. Между делом они повествуют о гнусных преступлениях, о мелких грешках и слабостях, всегда связанных с чудовищным одиночеством человека, отчужденного от других и от самого себя, погребенного под лавиной вещей. Гротескные бытописания самого новейшего из миров, черный юмор, в котором ирреальность смерти неотделима от гиперреальности потребительского угара, наваливаются на читателя с безудержным ритмом.

Подросток зверски убивает родителей за флакон неправильного шампуня; крашеная блондинка пятидесяти лет мечтает о знаменитости; фирма по производству сувениров предлагает дистрибьютеру серию стеклянных шариков "Покойный Феллини, припорошенный снегом" по случаю смерти режиссера; семнадцатилетний парень, нелюбимый женским полом, изобретает "мордорубку", чтобы отомстить за свою обиду; известный горнолыжник разбивается насмерть, но его труп все еще продолжает участвовать в соревнованиях, снабженный специальным двигателем, так как смерть не оговорена в контракте со спонсором; собиратель книг обнаруживает, что этот мир сделан из йогурта…

Этот йогуртовый мир не так безобиден, как могло бы показаться. На фоне иллюзорности вещей человеческая драма и насилие обретают иную, парадоксальную форму. Они происходят из непредсказуемости и непоследовательности сознания, распадающегося, как фрагменты рекламного ролика. Это довольно веселая, но недобрая итальянская проза. Очень злая итальянская проза, своим вниманием к низшим человеческим проявлениям возносящая читателя на высоту депрессии.