Газета Завтра 468 (46 2002) - [24]

Яшик сказал, что никто от него никакой неустойки не получит, заявил в полицию об угрозах партнеров, которым на волне набиравшей тогда силу истерии перед угрозой "русской мафии" запретили въезд в страну, и они, отрезанные от доступа к банковским счетам и офису, лишились возможности ведения бизнеса в Европе, попав в черный список.

В качестве устрашения и демонстрации серьезности намерений чеченцы у Бориса Исаковича, добровольно выступавшего гарантом честности ведения бизнеса, отрезали палец и переслали Яшику. Но тот ответил, что кусочек дерьмового мяса на косточке не стоит таких денег, и если партнеры хотят, он может поставить партию отборного филе по куда как более низкой цене. Партнеры поняли, что сыночек не пожалеет отца, сжалились над "бедным евреем", как любил себя называть Борис Исакович, и расплатились с горцами, не отступавшими от обещанной в случае выбивания долга суммы.

К тому времени беженкой числилась и уехавшая в турпоездку жена, трудовая книжка которой лежала у Бориса Исаковича в учреждении и дожидалась пенсии. Туристом готовился отправиться в облюбованную семейством страну и младший сын-студент, но Германия уже начала принимать евреев в счет пополнения довоенного числа, и он уехал туда вполне легально. Но учиться там не смог, не одолев экзамена по языку. В Москве, в случае провала на экзамене, папой Борей пускались в ход обвинения преподавателей в антисемитизме, действовавшие безотказно. В Германии это не срабатывало, так как боящиеся таких обвинений немцы реагируют на подобные намеки очень болезненно и начинают судебные разбирательства, которые могут закончиться обвинением обвиняемых в клевете. Младший доучивался на стоматолога в Москве, а частная практика затем в Германии имелась в виду как само собой разумеющееся.

Планы на начало дорогостоящего дела строились не на пустом месте: началась вакханалия по разбазариванию российских движимых и недвижимых богатств, и за разрешительную подпись Бориса Исаковича стали платить астрономические суммы, которые окупались взяткодателями на порядок выше. Все делалось папиком ради сынков, которых хотелось обеспечить до седьмого колена. Если он мог получить 1 доллар в карман, а государство теряло при этом 500, Борис Исакович, не задумываясь, получал "свое". Любил шутить, что он, маленький бедный еврей, не может жертвовать в пользу большого богатого государства. Все деньги складывались на именные и анонимные счета Яшика и управляемые им. Борис Исакович боялся своей незаконной деятельности, тем более сомневался, что в случае чего сын будет вызволять его из тюрьмы, тратясь на адвокатов и взятки.

Свое поведение после получения пальца Яшик объяснял так: "Я же знал, что дальше этого они не пойдут. Да и зачем тебе палец? Ты же не пианист, обойдешься. Это даже хорошо: ты в Германии будешь говорить, что пострадал от русских фашистов, которые отрубили тебе его в ответ на отказ снять кольцо со звездой Давида. В милицию ты не обращался из-за угрозы смертью". Так, кстати говоря, Борис Исакович, перебравшись в Германию, и говорил. И когда я приехала в гости, пришедшая на чашку кофе соседка зло зыркала на меня, и вдруг, закатив глаза, простонала: "Борис, вы — святой человек! Так мило, забыв о чудовищном злодеянии, общаетесь с человеком, соплеменники которого такое с вами сотворили!"

Чтобы не подводить приятелей, оправдывающих перед немцами свое бегство из России всякими небылицами из серии ужастиков, я не стала выдавать известную мне подоплеку, а лишь заметила, что соплеменники фрау с соплеменниками Бориса и не такое творили, а он с ней общается очень мило. "Но это делала не я! Напротив, я осуждаю поведение немцев в то время, и это было в прошлом!" Я заметила, что и не я рубила палец страдальцу, тоже осуждаю действия злодеев, и это тоже было в прошлом, а в данный момент ни одной из оставшихся фаланг беспалого святого ничего не грозит. (Я еле сдержала себя, когдаэта же сердобольная фрау умирала от жалости к несчастным чеченцам, которых показывали тогда все западные СМИ, как мягких пушистых страдальцев).

Будучи трусоватым, Борис Исакович, исчислявший суммы на тайных счетах миллионами, вел в Москве скромный образ жизни, чтобы не подставиться с зарплатой в 100 долларов. Он знал, как на его место метят сослуживцы, которые только и ждут его просчета. Он и сам считал дни до пенсии, высчитал, сколько к тому времени будет на счетах, планировал сразу уехать в Германию, где будет вестись долгожданная роскошная жизнь. Младшему сыну ничего не говорилось о подпольных миллионах, поскольку парень был болтлив, хвастлив, стал бы выклянчивать деньги. Было решено купить ему практику в Германии сюрпризом.

Наконец, пенсия была оформлена, квартира убиенной вдовицы продана, деньги за нее из-за боязни везти с собой наличные тоже были переведены на счета Яшика, и Борис Исакович вместе с окончившим ординатуру Йосиком прибыл на ПМЖ в Германию в однокомнатную квартиру жены, живущей в ожидании красивой жизни на социальную помощь, которую она сумела оформить и на работавшего в Москве мужа.

Планы родителей переселиться в лучшее, чем 27-метровая халупа, жилье встретило недоумение "держателя семейной кассы". “Зачем вам больше? Балы хотите устраивать? Если есть деньги, то перебирайтесь". Ни к одному счету у папика не было доступа, а выдать что-то со "своего" Яшик категорически отказался, заявив, что он не меценат и разбазаривать "свои" деньги на родительские капризы не собирается. Поначалу отказался даже отдать деньги за проданную квартиру. Потом согласился поделить сумму на 3 доли: свою, брата и родителей, которые не смогли выпросить себе половину, каждому как отдельному лицу. "Муж и жена — одна сатана, как говорят в месте нашего бывшего проживания",— отшучивался Яшик.