Газета Завтра 441 (19 2002) - [43]

В.Б. Савва, а что тебя больше всего тревожит в состоянии нынешнего изобразительного искусства? Чем живут современные художники?

С.Я. Я придерживаюсь традиционных взглядов и следую классическому вкусу в своем суждении о художественном творчестве. Двадцать лет занимался я практической реставрацией икон. Сидел в трапезной Марфо-Мариинской обители, украшенной великолепными фресками Нестерова. И за его "Видение отроку Варфоломею" многое готов отдать. Но никогда не оставался я в стороне от современной художественной жизни. Сейчас многие художники любят похвастать своим участием в подпольной борьбе с официальным советским искусством. Много званых, да мало избранных. Недавно мы с одним крупным коллекционером стали отбирать по гамбургскому счету мастеров тогдашнего андеграунда, достойных памяти грядущих поколений. Дмитрий Краснопевцев, Владимир Яковлев, Анатолий Зверев, Михаил Шварцман, Александр Харитонов, Владимир Немухин… Остальные пусть не обижаются. "Бульдозерная" пропаганда партийцев сделала последних известными, как, по словам великой Ахматовой, те же партийцы сочинили хорошую биографию "рыжему" (Бродскому). Все перечисленные мастера не были крикунами, работали тихо, но самозабвенно. Миша Шварцман никогда не выставлялся, не продавал своих работ и дарил неохотно. Не от жадности, а просто не хотел разделять единое целое, которое создавал десятилетиями. Его за глаза звали патриархом. Он таким и являлся. Меня, старообрядца, восторгало, что он выкрестился и был истинно православным, верующим глубоко, соблюдающим церковный обряд во всей строгости. Его художественная концепция и творческое наследие будут жить долго. И сегодня есть очень серьезные мастера. Я отдаю должное поискам Сергея Алимова, Натальи Нестеровой, люблю работы Натальи Захаровой, считаю одаренным живописцем Елену Романову. Нелегко им на фоне рыночной, галерейной вакханалии, захлестнувшей художественную жизнь грязью, пошлостью и халтурой, держаться своего пути, подсказанного судьбой.

Особую тревогу у меня вызывает сегодняшняя "монументальная пропаганда". Ошибки ленинских комиссаров от искусства ничему людей не научили. Сколько дров наломали тогда даже такие великие мастера, как С.Т.Коненков. Ненадолго окунулся он в булькающий гейзер бесовской культуры революции, а обернулось это "мнимореальной" доской на Красной площади и странноватым Степаном Разиным, за которых потом пришлось краснеть мастеру перед самим собой.

Как требовательны были к себе русские скульпторы прошлых столетий. По одному лишь памятнику оставили потомкам Мартос, Опекушин, Микешин, Волнухин. Но без Минина и Пожарского в Москве, памятника Тысячелетию России в Новгороде Великом трудно представить не только эти города, но и всю русскую культуру — как и без штучного фальконетовского "Медного всадника". Вот уж, казалось бы, обласканным придворным ваятелем был в советские годы Е.В.Вучетич. С генсеками и министрами обороны был на дружеской ноге, а в Худфонде и Академии художеств полновластным хозяином. А памятников-то поставил всего три: Дзержинскому в Москве, Воину-освободителю в Берлине и Родину-Мать в Волгограде. А посмотрите на нынешних! Что ни месяц, то открытие нового истукана. Пекут скульптуры, словно блины. Неужели не понимают, что заранее обречены их творения на недолговечность и забвение?

Сам выбор тех, кому ставят памятники, тоже отличается поспешностью и неразборчивостью. Великие Тютчев, Гумилев, Цветаева, Пастернак обойдены вниманием скульпторов, градостроителей и градоначальников. Зато Высоцкому в Москве поставлено целых три памятника, правда, один хуже другого. А теперь и в Ярославле готовятся увековечить память прекрасного певца. Но он там никогда не был и, уверен, не согласился бы на пышную посмертную пропаганду. И как торопятся воздвигнуть монументы Бродскому и Окуджаве… Может, сначала все же Тютчеву и Пастернаку хотя бы бюстики поставить? В цивилизованных странах артистам, писателям и художникам памятники рекомендуется устанавливать по прошествии полувека со дня смерти. Вино должно устояться, а ну как оно кисловатым окажется. Но так это в цивилизованных государствах!

Когда началась перестройка, мы пытались открыть музей Валентина Серова, который жил и умер в доме, стоящем близ Ленинской библиотеки. Напрасно. Боролись за создание музея Гоголя на Никитском бульваре, где сохранились дом и внутренняя обстановка, окружавшая писателя. Напрасно. Не удалось открыть музей в тютчевской усадьбе (Армянский переулок). Не нашлось ни денег, ни желания. Зато как быстро возник рядом с Кремлем музей художника Шилова, украшенный огромным автопортретом, так странно смотрящимся рядом с древними кремлевскими стенами. Тут же спешно варганят музей Глазунова супротив Пушкинского музея. Не боится ли московское градоначалие, что Кремль будет погребен этими музейными времянками, а могила Неизвестного солдата затеряется между уродливыми медными зверюшками и торговым подземным комплексом, а со стороны Болотной площади завершат это нашествие шемякинские пороки?

В.Б. А кстати, как ты к Шемякину относишься?