Газета Завтра 439 (17 2002) - [27]

Почему была выбрана именно Венесуэла?

На первый взгляд, потому что она является четвертым нефтеэкспортером в мире и вторым по объемам поставщиком углеводородного сырья на рынок Соединенных Штатов. Венесуэла продает 2.6 млн. баррелей в день, из них 1.5 млн. — в США. Но даже не столько сам венесуэльский экспорт стал причиной подобного выбора. Скорее, надо говорить о сочетании трех факторов, которые в совокупности означали формирование новой системы вызовов для Соединенных Штатов.

Первый из них действительно связан с нефтью, а точнее даже с политикой ОПЕК и ее влиянием на Соединенные Штаты. Венесуэла впервые за свою историю стала гораздо больше, чем просто нефтяной "сахарницей" Соединенных Штатов. Но Вашингтон осознал это только когда в 1999-2000 году цены на нефть несколько раз превысили отметку в 30 долларов за баррель, а американские дальнобойщики во всех случаях стихийно перекрывали фешенебельные автобаны. И именно тогда по розовой картинке процветающих Соединенных Штатов (а индекс Dow Jones с 1989 по 1999 вырос более чем в четыре раза — с 2700 до 11000 с лишним пунктов) как модели для всего мира был нанесен удар. Так уже в сентябре 2000 года в США пошло на спад производство, и начали крошиться фондовые котировки флагманов "новой экономики". (Достаточно сказать, что высокотехнологический индекс NASDAQ в первом квартале 2001 года потерял более 25% своего веса.)

Эксперты связывают этот кризис с началом эры Чавеса в ОПЕК. Эры венесуэльского лидера, которому удалось самое сложное — согласовать интересы "умеренных" (саудовский принц Абдаллах и шейхи Залива) и "радикалов" (Ливия, Иран). И в результате, картель вновь стал диктовать порядок цен на нефтяном рынке. Для западных же стран и, прежде всего, Соединенных Штатов, это означало окончание эры 90-х, окончание эры дешевой нефти.

Чавес тогда сказал: "Что бы они делали без нефти? Где бы они были? Пусть платят за экономические выгоды, которые им приносит использование нефти." И при этом пригрозил, что 30 долларов — это еще не предел.

В этом смысле показательно, что на известие о путче в Венесуэле биржа сразу отреагировала понижением цен на нефть более чем на полдоллара. В свою очередь, на экстренном совещании в ОПЕК было объявлено об угрозе достигнутым ранее картельным соглашениям.

Сам венесуэльский лидер представлял угрозу для Соединенных Штатов. Чавес, "вместивший" в себя нефтяной фактор, но одновременно не ограниченный им. Поэтому, скорее, речь должна идти о Чавесе, как представителе той касты лидеров-кшатриев, которым, по логике фукуямовского "конца истории", предстояло в скором времени вообще вымереть "как мамонтам". А вместо этого оказывается, что у Кастро появляется духовный наследник, лидер, пришедший к власти своим индивидуальным, "несистемным" путем.

Венесуэла, начало 90-х. Большинство населения страны живет в нищете, впрочем, есть и мультимиллионеры. Правительство, в соответствии с рекомендациями МВФ, ликвидирует последние социальные льготы, но не коррупцию. Голодные бунты становятся привычным явлением. Полиция и армия используются для подавления бедняков. Счет убитым идет на тысячи.

А 4 февраля 1992 года подполковник Уго Чавес во главе армейской колонны выдвигается к зданию президентского дворца Мирафлорес с требованием отставки главы государства и образования правительства из числа военных и гражданских лиц, не запятнанных в коррупции. Мятеж подавляется, подполковник и его соратники оказываются за решеткой. Два года тюрем, затем политическая борьба и выборы 1998 года, на которых Чавес получает свыше 80% голосов.

Почему еще так важна несистемность, нестандартность вхождения лидера во власть? Потому что это гарантия, что лидер не станет обычным администратором уже устоявшихся интересов. Интересов, из которых подпитываются многочисленные сменяющие друг друга неразличимые партии, политики, чиновники. Поэтому такие лидеры, как Кастро, Сталин или Чавес, могли быть реформаторами, а многочисленные толпы карьерных начальников — никогда.

Легенды про всемогущие банановые компании, менявшие по-своему желанию латиноамериканских президентов? Так вот, в Венесуэле эти легенды воплотились в аграрно-нефтяной олигархии, которая традиционно спонсировала две ключевые системные партии, периодически тасуя между ними приставку "правящая". И поэтому только не обязанный им Чавес смог по-настоящему пойти на ключевые для страны реформы — аграрную и нефтяную. В рамках первой, за счет крупных плантаторов он наделил землей безземельных крестьян, при этом введя государственное регулирование их использования. Что же касается нефтяной реформы, то в ее рамках Чавес разрешил ключевой вопрос о распределении ресурсной ренты. Соответственно, если раньше государство получало 16%, то президент поднял эту планку до 30%.

Последнее особенно примечательно в контексте России, где до 80% бюджета также имеют сырьевую составляющую. И в то же время сырьевая рента распределяется таким образом, что, по экспертным оценкам, вывоз капитала увеличился за последнее время до 50 миллиардов долларов в год.