Газета Завтра 434 (12 2002) - [19]

В декабре 1996 года Турапина переводят начальником штаба дивизии оперативного назначения в Новочеркасске. А затем назначают командиром дивизии во Владикавказе. Там снова пахнет порохом: дивизия разбросана по границе с Чечней, Дагестаном и Ингушетией, Турапин учит личный состав отражать бандитские обстрелы, бороться против мин и других диверсий. Там он получает звание генерала.

СТРАШНЕЙ ЧЕЧНИ

В 1999 году Турапина, мастера военной подготовки, умеющего главное: беречь жизни солдат, — назначают командиром дивизии Дзержинского. Ее главное назначение: поддержка режима чрезвычайного положения в горячих точках. Но в знаменитой подмосковной части, где все, казалось бы, должно быть на высоте, Турапин столкнулся с кучей проблем:

— Здесь больше половины зданий постройки 40-50-х годов, в них все прогнило, пришлось заняться сразу же ремонтом. Затем проблема финансирования, нехватка на элементарные нужды денег. Приходилось выпрашивать помощь у предпринимателей, чаще всего бывших офицеров части. Они, как правило, не отказывают, но каждый раз, когда идешь просить, что-то екает в груди, неловко, неудобно. В советское время наоборот все обращались к армии: помочь техникой, тем, другим — военные стояли крепко на ногах. А сейчас лучшие кадры бегут — как их удержать, если на гражданке их бывшие сослуживцы зарабатывают в десятки и сотни раз больше! Да, президент недавно распорядился приравнять военных к госслужащим. Тут дело даже не в зарплате — а в факте, что государство наконец признало и нас частью государства. Но раньше-то где были все — когда армия разваливалась на глазах?

И сегодня — какая грязь на нас льется из газет! Молодым парням внушают, что служить в армии — чуть не позорно! Я считаю, что у мужчины два главных дела в жизни: защитить свое отечество и родить сына. Но сегодня насаждается раскол всего общества на "белых" и "черных". "Белые" отмажутся от армии, отсидятся от Чечни, от всякого полезного труда, дадут обильное потомство подобных себе трутней. А "черные", на чьем труде все держится, погибнут на войне, погрязнут в нищете. Сейчас у кадрового офицера, полковника, который десять лет только учился, такая зарплата, что стыдно назвать! Охранник на блошином рынке, продавец в ларьке получает несравнимо больше!

Турапин, став командиром ОДОНа, по мере сил стал приводить огромное дивизионное хозяйство, целый город, 10 тысяч человек, в божеский вид. Сразу вывез с территории несколько сотен машин мусора: "Новобранец должен с первого шага увидеть в части порядок — это определит весь ход его службы". Подтянул, с одной стороны, офицеров — с другой, нашел через районные власти жилье для самых остро нуждающихся.

— Пришел в солдатскую столовую, здоровым парням положено 30 грамм масла в день: вот такую шайбочку в 15 грамм утром и такую же вечером. Ее даже не взвесить — я взял десять таких шайбочек, положил на весы, они показали: 130 грамм. После этого влетело кому надо — и хоть этот скудный рацион стал выдаваться полностью…

— Так что, эти хозяйственные мелочи, занудные, конечно, как клопы, оказались для вас, боевого генерала, страшней Чечни? Они заставили вас подать рапорт?

— Да нет, эти клопы везде, к ним я давно привык… Я не привык к другому. Приезжает проверяющий, веду его в штаб, дежурный по всей форме приветствует. А тот мне: "Почему не по уставу? Где команда "смирно!"?" Говорю: "В данном случае эта команда не отдается". "Ты еще и устав не знаешь!" Заходим ко мне, показываю устав — он: "Надо ж, я и не знал, что уже переделали!" А я за то, что он не знал, схватил при своих офицерах оплеуху. Идем на плац, он: "Произвести всем разборку оружия, засекаю время!" Такого норматива нет, есть только на учебное оружие, на все виды отдельно. А люди стоят с боевым, кто с пистолетами, кто с автоматами. Но ведь начальник, надо подчиняться! Начинает дальше муштровать против всех правил, лезть в вещи к женщинам, демонстрировать свою власть. А мне что делать? Хочется сквозь землю провалиться со стыда — а я обязан крепить в подчиненных уважение к начальству. И такие проверки здесь, под носом у Москвы, день за днем, неделя за неделей…

Или другое. Мы — дивизия особого назначения, должны заниматься боевой подготовкой, прежде всего. А от меня требуют: выделить солдат для патрулирования Москвы. При этом программу подготовки сокращать нельзя. Но когда ей заниматься, если у меня за прошлый год отняли на патруль 250 тысяч человеко-дней? А еще дежурства на стадионах, подметание улиц, чистка снега и так далее. Что мне с этим делать? Докладываю начальству — ноль реакции. Кто-то кому-то оказал любезность, подкинул дармовую силу — а у меня вся учебная программа рухнула. В ту же Чечню ушли воевать и погибать недоучки, способные только метлой мести. Как мне объяснить это своим солдатам и офицерам? Как им смотреть в глаза?

И таких вещей, которые лишают всякого смысла службу, тьма. Передо мной встал выбор: или стать тряпкой, об которую будут вытирать ноги эти паркетные шаркуны — или уйти. Поэтому сел сам, никто меня не принуждал, и написал рапорт об отставке.

Можно представить, чего стоил прирожденному военному Турапину этот шаг — во многом перечеркивавший всю его отданную армии жизнь. Он прошел десятилетия скитаний по чужим углам, смотрел смерти в лицо, хранил, как Бог, своих бойцов. Когда командовал бригадой, бившейся в Чечне, слег с тяжелой формой гепатита — но не позволил отправить себя в хороший госпиталь и буквально под капельницей каждый день проводил с офицерами совещания. При этом не построил себе ни дома, ни дачи, позволил за всю жизнь себе единственную роскошь — купил за свои "боевые" "Волгу". Хотя, как говорили влюбленные в него офицеры, воевавшие с ним в Чечне, — только мигнул бы глазом — и ему бы все принесли на блюдечке. Весь его совокупный доход — кадрового генерала высшей пробы — 6 000 рублей в месяц. Девчонка-секретарша в любой фирме, подающая чай-кофе, получает сейчас больше.