Газета Завтра 426 (04/2002) - [28]

Каким еще теплом согреваться безбожным беззащитным сиротам-нам?

— О Великий Небесный Бог! Убей скорпиона зла! Убей убийцу! Убей американский самолет...

Ай!.. Айе!.. Айёхх!

Когда Мухаммед Кандиль в тысячный раз произнес прошептал пролепетал Древлее Заклятье — метеорные ливни стали гуще яростней ослепительней жарче!.. Словно огненная вулканическая лава истекали они...

И тут вдруг враз яро Книга Заклятий задымилась занялась задышала

погибельно ожила…

Запахло тошной душной паленой кожей Её ветхих страшных страниц…

И Мухаммед Кандиль с предсмертным ужасом ночным сонным увидел

Что письмена на Её желтых тяжких страницах дрогнули зашевелились

как змея кобра в вешней траве и наполнились зароились заплясали.страшным ползучим колосистым звездным бегучим переимчивым нестерпимым живым огнем! блеском! сияньем! полыханьем!..

И от их огня древляя тусклая овечья кожа задымилась сгорбилась затрещала

И паленый дух кожи ударил вполз в очи в ноздри в легкие в душу мальчика и слепой кеклик в плетеной ивовой клетке стал кричать еще больнее и раздирающе и метаться смертно и душно избивая изминая избывая издирая себя о прутья клетки

Айх! Айих!.. Ай!..

И ТОГДА ТОГДА ТОГДА ВО ГЛУБИНЕ небес во нимбе полыханье метеорных обильных ливней Исполинский Лик Нечеловеческий и Человеческий неизъяснимый неизреченный Лик на миг разверзся явился проступил в несметном звездном Колодезе Вселенной на миг Явился Лик в Нимбе падучих и непадучих звезд Явился несметный небывалый Вселенский Лик!..

Почудилось мальчику что это лик его отца Одиль-бека вечного пешехода Аллаха — только в мириады раз больше…

Но это Иной Лик в Нимбе Звезд был... Редко кому является Он Он Он...

Тут Мухаммед Кандиль содрогнулся сокрушился замаялся потому что Лик в Звездах в метеорных ливнях сразу исполински необъятно истаял

Но в метеорных ливнях вдруг явился пополз загорелся текучим бегучим огнем новый близкий метеор падучий!.. Падучая метеорная текучая звезда новоявленная родилась!..

Айх!.. А...

Это был горящий вспыхнувший жадно жарко долгожданно американский

ночной самолет… Айх!..

… А они издалека прилетали приходили ночью бомбить убивать древлие спящие колыбельные афганские обнаженные кишлаки и города

Ибо они гуманисты всечеловеки говорили что смерть в ночи во сне сладка...

Смерть смешанная со сном как вода с вином...

… И вот этот самолет посланник глобалистов гуманистов попал в метеоритный ливень и метеоритным падучим ливнем метеором звездой быстро вспыхнул стал стал стал... растворился… пал пал пал... сгорел как мой родной кишлак Баракат... как жертвенный, ослепительный крест в мусульманском небе…

Айх!.. А убийца прежде всего убивает сам себя...

... А Мухаммед Кандиль всем высохшим сиротским тельцем затрясся содрогнулся как глиняная кибитка утлая в десятибалльное землетрясенье погребающее хрупкую ломкую жизнь удушающее разрывающее навек навек

навек

А мальчик сирота то ли от радости? то ли от боли? то ли от горя?

зарыдал потому что жаль ему было самолет-убийцу который горел метеором и остро слезно жаль горящих летчиков-метеоров в нем...

И необъятно неистово предсмертно или посмертно вольно сладко горько полноводно полновольно стало ему во всем этом горящем звездном мире в кишащей кипящей Вселенной на вершине родной горы Чароххххх как некогда Моисею на горе Синай

Тут была божья полнота земного и небесного двубытия двубытья

Тут на миг мальчик— был в двух царствах — в Земном и Небесном

А потом Мухаммед Кандиль убоялся что останки обломки горящего самолета упадут на гору Чарохх и на него и на вопленно кричащего так и не смирившегося со слепотой кеклика

Но обломки упали на другие горы

Огненный столп водопад истаял в исполинской циклопической ночи Азии как спичка нищая…

Йиххх!..

Но тут мальчик вспомнил вязкое неотступное море кладбище-мазар убитых человеков зверей дерев рыб вод камней убитых море которое теперь вместо сгоревшего кишлака навек окружало язвило убивало заживо умеряло не отпускало его...

Но тут мальчик вспомнил как однажды не тайной сумеречной пыльно плывущей медовой улочке глиняного своего хрустального херувимского кишлака встретил он яростную свою соседку девочку пуштунку Кумуш— Кобру-Алычу

И она была в глухой парандже и чачване жены хотя была она подросток-девочка и огромная материнская паранджа сладостно вольно плескалась на ней как персидский ковер на пенной ветви вешнего миндаля

И тогда Мухаммед Кандиль схватил её за руки-прутья вешние которые были одни открыты и лучисты и по-кошачьи притягательны

И стал целовать кусать её горящие мраморные ладони и горного хрусталя пальчики персты нагие одни одни нагие

И пальчики персты ответно нежно пугливо гладили ласкали по-кошачьи его и она душно свято зашептала из колодца паранджи:

— Мальчик, что ты кусаешь, жалишь меня как пчела медовая?.. Айх!.. А я люблю медовых пчел!.. И никакая паранджа не спасет меня от них!.. Бери мои руки, мальчик!.. Ведь они одни нагие одни открыты одни твои мальчик… Айхххххха!.. Медовый мальчик! Пчелиный мальчик! Осиный мальчик!..