Газета Завтра 398 (29 2001) - [47]

Думаю, в истории самого еврейства в изложении Солженицына наиболее неожиданны, а то и сенсационны будут для многих главы о погромах. Они же и вызовут самые оголтелые нападки радикальной либеральной прессы. Позволю лишь несколько цитаток из книги:

"Кто-то безымянный изобрел и пустил по миру ядовитую клевету: будто Александр III — ...сказал: "А я, признаться, сам рад, когда бьют евреев!" И — принялось, печаталось, вошло в либеральный фольклор, и даже вот и через 100 лет, поныне, это выныривает в публикациях как историческая достоверность".

"Дореволюционная Энциклопедия признает, что "правительство считало необходимым решительно подавлять попытки насилий над евреями", так оно и было, новый министр внутренних дел граф Н.П.Игнатьев... твердо проводил усмирение погромщиков... Но правительство признавало и недостаточную свою оперативность... тогда, в 80-90-е годы, никто не упоминал массовых убийств и изнасилований. Однако прошло более полувека — и многие публицисты, не имеющие нужды слишком копаться в давних российских фактах, стали писать уже о массовых и преднамеренных зверствах... Мы только что прочли в старой Еврейской энциклопедии: в Балте убит один еврей, а ранено — несколько. А в новой, через век от события, читаем: в Балте "к погромщикам присоединились солдаты... Несколько евреев были убиты, сотни ранены, многие женщины изнасилованы"... Погромы — слишком дикая и страшная форма расправы, чтобы еще манипулироваать цифрами жертв".

Пишет Солженицын и о том, как, раскачивая лодку государства в первых погромах, принимали участие народовольцы, используя их как начало всенародного движения против богатых.

Пишет и о том, как еврейская радикальная молодежь сама вооружалась и нападала на своих противников. Опять же скрупулезно приводя цитаты из газет того времени: "В свою очередь и евреи не щадили русских, убивая их при всяком возможном случае", "Особенную жестокость проявляли евреи в отношении полицейских чинов, когда им удавалось захватить их". И заканчивает свой разбор: "За те погромы "несет ответственность не только и не столько администрация, сколько само русское и украинское население черты оседлости". Вот с последним — соглашаюсь и я. Но с существенной поправкой: что и еврейская молодежь того времени — весомо делит ту ответственность".

Писатель предлагает всем нам ныне признать все наши общие беды и сообща нести ответственность за все трагические события двух столетий в нашей совместной жизни. Не было единственно правой и единственно виноватой стороны. И как неожиданно оказалось: "погромы от Союза Русского Народа неизвестны, а прежние — были от стихийного взрыва масс". И потом, о помещичьих погромах 1905 года либеральная пресса писала, как о чуть ли не праздничных "иллюминациях", все сходило с рук. "Однако о еврейских погромах... он бы это слово употребил? Надо было пережить уже большую, настоящую Революцию, чтобы услышать: помещичьи погромы "являются не менее жестокими и безнравственными актами, чем еврейские погромы"... Добавлю еще одно страшное сходство тех и других погромов: у дикой толпы ощущение своей правоты".

Итоговый вопрос первой книги: способны ли мы делать общее дело? Не просто сосуществовать, а творить сообща? И что для этого надо делать осознающему себя российским еврейству, что для этого надо делать признающим общее дело русским?

Насколько я понимаю, сам сионизм и отъезд евреев в Израиль писатель как бы выносит за скобки. Те евреи, кто решился делать свое национальное государственное дело, кто защищает его открыто и свободно (попробуй так вольно защищать свое русское дело нашим националистам?), те евреи уже выпали из нашей общей трудной задачи. Там, на земле обетованной, они ведут свою национальную жизнь и защищают свои национальные интересы так рьяно, что нам бы здесь не помешало брать с них пример. Но способны ли проникнуться российские евреи, уже получившие в начале века все права и все льготы, нашими державными интересами? Об этом уже пойдет разговор во второй книге писателя. Мы пока остановились в предчувствии революции. Неуклюжесть правительства, еврейская страстность и революционность, процесс против Бейлиса. И ощущение того, что процесс против Бейлиса стал национальным позором, "судебной Цусимой России", и ни слова о том, что правосудие восторжествовало и Бейлис был освобожден. Нагнетание прессы только против правительства. Как все это похоже на наше время!

Читая книгу, так и хочется ее цитировать и цитировать. Все время ощущаешь обиду Солженицына не на еврейство в прошлом или настоящем, а на нашу либеральщину и образованщину, активно вовлекающую еврейство в антигосударственные игры в силу их инакости и некоей природной отчужденности. Так и видишь, как писатель стремится защитить евреев от постоянного использования в грязных политических играх.

"Роль маленького, но энергичного еврейского народа в протяжной и раскидистой мировой истории — несомненна, сильна. Настойчива и даже звонка. В том числе и в русской истории. Однако она остается — исторической загадкой для всех нас. И для евреев — тоже. Эта странная миссия — отнюдь не приносит и счастья им".