Газета Завтра 378 (9 2001) - [42]

Фургон у меня был в кузове. Его скинули. Снегом забросали для тепла. Внутри бочка с дымоходом — готова бытовка. Мужикам никуда не деться — семьдесят километров по морозу — не дураки.

Стали работать. Навалили. Загрузили меня под завязку.

Я говорю, чтобы к моему возвращению не меньше двухсот кубов было заготовлено на катище.

Погнал в Котлас. Один. Опасно, конечно. Потом напарника стал с собой брать. А первый раз решил один. Да и мужиков не знал. Нужен надежный. На комбинате браковщику заплатил. Больше никаких поборов.

Поехал на биржу, встал под козловой кран — и в тот же день обратно. Двое суток без сна и отдыха.

Приезжаю к своим "рабам" — они и половину не навалили. Не ждали, говорят, тебя так скоро.

Я психанул, сам пилу схватил — и под комель. Но усталость свалила. Бросил. Спать пошел.

Так устал, что даже свечи выкрутить из мотора и спрятать не было сил. Засыпал, думаю, вот они сейчас меня грохнут, деньги заберут и на машине уедут. Я проснусь — один без еды, без валенок. Конец. Но уже не было никаких сил. Свалило меня буквально.

Просыпаюсь — живой! В балке тепло. Варевом пахнет. Слышу — обе пилы в работе. Ну все, так и пошло. В конце марта я сделал тридцать пять рейсов. Две поломки. Одна крупная. Шестеренка распредвала полетела. Хорошо, не на зимнике — на шоссе. И мороз не больше десяти. Крышку снял. Прямо так оставил открытым картер. На попутке съездил в Приводино, купил новую шестерню. Это у меня заняло где-то часов шестнадцать. Замотался, конечно, на том рейсе, но ничего, организм выдержал.

Мужикам на руки я деньги не давал. Каждому открыл счет в Приводино. И после рейса показывал — на книжке приход.

Когда уже таять стало и зимник поплыл, всех их загрузил в кабину и, как в консервной банке, доехали до Приводино. Они пошли в банк деньги снимать. А я — домой.

Им зарплата, на солярку, лесничему, браковщику — остальное мое. Налогов, конечно, никаких не платил. Привязывались двое. Хотели за крышу свой процент взять. Но я ствол показал — они отвалили. Ждал, думаю, прихватят в следующий рейс. Я готов был отстегнуть, сколько скажут. Но они больше не показались.

За четыре месяца вышло у меня наличными на новый КамАЗ. Но мне и этот пока годился.

Я у себя дома в Скорняково мужиков нанял, и они срубили мне трактир на Московском тракте. Я двух баб нанял — раскрутили к лету обеды с первым и вторым. Пятьдесят рублей в день повару и подавальщице плачу. Кормежка бесплатно. Ребятишки прибегут ихние — тоже обед бесплатно.

Навар невелик от трактира, но мне он больше всего нравится. Чувствуешь себя хозяином. Люди сядут покушать — поговоришь, узнаешь много чего нового. Они по трассе ездят — где какой спрос знают.

Ну и подкидываю по точкам кой-какой товар. У меня для этого УАЗ есть. В самые дальние деревни могу добраться. Водку мне дальнобойщики скинут дешевую, летом — овощей, фруктов бракованных. Все это хорошо идет в деревнях.

А начинал я с тюля. Это было в 91-м. Я за тюлем ездил в Иваново. Продал семнадцать километров.

Тогда тюль еще дефицитом был"...

Павел ИЛЬИН

[guestbook _new_gstb]

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 44 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

45

Напишите нам 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Владимир Бушин “И ТИХО, ТАК, ГОСПОДИ, ТИХО...” (Сорок дней без Вадима КОЖИНОВА)

СКОРБНАЯ ВЕСТЬ о смерти Вадима Кожинова настигла меня в тот именно день и час, когда я, листая его книги и последние газетные публикации, готовился писать о нем статью... Мы познакомились в самом конце пятидесятых. Потом, в 1966 году, встречались в кельях Высокопетровского монастыря на заседаниях Общества по охране памятников истории и культуры, куда однажды зимним вечером привел меня Петр Палиевский… И с тех, почти мифических, пор наши добрые отношения с Вадимом ничем не омрачались. Мы при встречах и по телефону нередко делились впечатлением о прочитанном, спорили о самых разных разностях, дарили друг другу книги, я, как и другие собратья, порой обращался к нему за справками по вопросам истории и литературы. Кажется, совсем недавно мне понадобилось одно ахматовское стихотворение 1940 года, а оно не оказалось под рукой, и я позвонил ему:

— Вадим, как там дальше? —

Когда погребают эпоху,

Прощальный псалом не звучит...

Он перезвонил через десять минут и прочитал:

Когда погребают эпоху,

Надгробный псалом не звучит.

Крапиве, чертополоху

Украсить её предстоит...

И только могильщики лихо

Работают. Дело не ждёт!

И тихо, так, Господи, тихо,

Что слышно, как время идёт...

...Кожинов будил мысль, и порой я дополнял, развивал его идею. Так, в одной из недавних статей я перечислил многие важные деяния, предпринятые нашей страной впервые в мире. Подобный патриотический перечень встретил у него. Я лишь расширил его в обе стороны времени и несколько разнообразил: "В 1947 году мы первыми из воевавших стран Европы отменили карточки; первыми в мире забросили свой серпастый и молоткастый герб на Луну; первыми в мире огласили Вселенную звуками нашего гимна; первыми, на двадцать лет раньше американцев, создали орбитальную космическую станцию; первыми, на десять лет раньше англичан, клонировали животное; первыми в мире, как недавно поведал Герой Советского Союза генерал-майор в отставке Сергей Макарович Крамаренко, во время интервенции США в Корее сбили 1309 американских самолётов ("Досье" №8, 2000, с.5)..."